В конце ноября в доме семьи Элиаксен у Ристиинны рождаются близнецы. Физическая усталость смешивается с чувством растерянности — оказалось, она вынашивала не одного ребенка, а двоих. Двух девочек. Ристиинна это предчувствовала. Они родились раньше срока, совсем маленькие, будто две варакушки. При крещении им дали имена Марге и Элле.
И Ристиинна, и Андом Овла знают, о чем думает другой. Две gietkkamánát (люльки) иметь невозможно — два младенца не выживут в куваксе. Они как хрупкие новорожденные оленята, кормить которых предстоит из усталого тела Ристиинны. Сейчас самое начало зимы. «Ii johttiolmmoš sáhte» («Кочевник не сможет»), — говорит Андом Овла. Так было и с самой Ристиинной — ее мать умерла при родах, и отцу пришлось отдать новорожденную девочку. Сначала она жила в приемной семье, а потом у родственников матери. Когда отец забрал Ристиинну обратно, она боялась заходить в его дом.
Воздуха не хватает, Ристиинна едва может дышать. Как же им решить, кого из девочек оставить? Не ей об этом просить — это должен сделать Андом Овла. Семья Элиаксен всегда их принимала, они были их verdde (друзьями). Их семьи помогали друг другу, сколько он себя помнит.
— Может ли одна из девочек остаться? — спрашивает Андом Овла по-фински, и Элиаксен соглашаются приютить маленькую Элле. Отец обещает обеспечить им еду, шкуры, оленье молоко и все, что сможет. Для Андома Овла и Ристиинны сезон прошел благополучно — погода была на их стороне. Прошлогодние оленихи отелились, а зимы стояли мягкие. Стадо Росту получило огромный прирост, благодаря чему крупные isidat (предводители сийда) стали немного богаче, а мелкие крестьяне встали на ноги. Андом Овла благодарен друзьям за щедрость — у них много своих детей, но они все равно взяли еще одного приемного.
Несмотря на огромное, тяжелое горе от того, что ей пришлось оставить новорожденную дочь, Ристиинне нужно научиться заботиться о другой малышке. Она укладывает Марге в gietkkan (люльку), так как Элле в приемной семье она не понадобится. Когда дочка подрастет и ее перестанут кормить грудью, родители заберут обеих девочек с собой в Стуоранъярга. Андом Овла обещает жене забрать Элле, как только сможет. Он хочет показать своим детям тропы, которые изучил сам. Пометить для них оленят. Для Андома Овла важно передать детям в наследство все, что получил он сам. Родившиеся летом оленята перейдут к следующему поколению. Все, что дал ему отец, Андом Овла передаст своим дочерям.
Ни у Андома Овла, ни у Ристиинны нет даже мысли о том, что их заставят уехать без собственной дочери. О том, что маленькая Элле останется здесь, выучит финский язык и успеет забыть мать и отца.
Eidde (мама) оставила меня в деревне у шведской женщины… Они ушли вместе с цугом, понимаете, передвигаться с двумя маленькими грудными детьми она не могла. И я осталась. У шведской женщины в деревне. Сначала они переехали в муниципалитет Йокмокк, а летом жили в Вайса.
Когда isá забрал меня, мне было три года. Они были для меня как чужие, и отец…, и мать… Я ведь не видела их несколько лет. Я плакала, когда отец забирал меня на машине. Я это помню, хотя была совсем маленькой. Я говорила только по-фински и никогда не слышала саамского. Конечно, я плакала, в таком-то возрасте. Я скучала по приемной матери…
В 1931 году нам пришлось переехать из Вайса в Вестерботтен. Здесь велели нам жить господа. В том же году мы пошли в школу, уже с первого июля. Нам совсем не дали побыть дома… Здесь велели нам жить господа.
Торгни Линдгрен
«Дом»
(Рассказ)
В переводе Екатерины Крестовской
Если пойдешь по дороге через увал Лаупарлиден или вверх по течению Аурбэкен к разливу, стало быть, по дальнему берегу речушки и озера Вурмшён — переберешься через Скалистый холм и Рябиновую лощину, пройдешь, будто держишь путь в Люкселе, наискосок от Большой Сиговой горы — там, собственно, и дороги-то нет, только направление, — увидишь пару старых фундаментов, три заросших делянки и дом, который все еще стоит.
Если, конечно, можно назвать его домом.
По крайней мере, задуман он был как дом — долгожданный, желанный дом, к строительству которого готовились серьезно и основательно. Так вот, если идешь мимо, невольно задержишься на минуту-другую, начнешь размышлять и почувствуешь укол тревоги, будто этот дом представляет собой еще нечто иное. Место кажется знакомым, будто прежде бывал здесь, но никак не можешь вспомнить, когда и зачем.
Построил этот дом Гидеон Линдмарк — для себя и своей жены. Звали ее Карин, но он чаще величал супругу Широкой Кайсой, потому что была она широка и дородна, как арденнская кобылица. Рослый и сильный Гидеон тоже напоминал тяжеловоза. На их свадьбе гости говорили, что красивее пары со времен Песни Песней не видывали, мол, они словно яблони между лесными деревьями, источники в райском саду и столбы белейшего мрамора. И вот переехали молодожены на поляну, что раскинулась сейчас перед глазами. Место это называется Пристанище. Всегда так звалось и сегодня носит прежнее название, хотя успело стать необитаемым и заброшенным. Это наводит на размышления. Почему Пристанище?
Гидеон выиграл десять тысяч в государственную лотерею и все эти деньги потратил на покупку хутора с семью гектарами леса, восемнадцатью гектарами неудобий и Старой избой, которой уж нет. Жили они в Старой избе, но, само собой разумеется, собирались построить новую. Ей уготовили название «Новый дом». Потом оно превратилось просто в «Дом». Место, где жили, называли Избой, а Домом — постройку, которой не было. Это тоже наводит на размышления.
Дом собирались строить из бревен, как раньше строили. С тех пор прошло не так много лет — нет, случилось это совсем недавно, если не сказать сейчас, потому что уже существовала лотерея. Ведь время государственной лотереи — наше время.
Летом Гидеон расчищал вырубки для лесозаготовительной компании, зимой охотился и рыбачил. Супруги довольствовались малым, детей не нажили. Все свободное время посвящали Дому. А свободное время Гидеон назначал себе сам. Он был рукастым, наш Гидеон: какой инструмент ни возьмет, дело спорится. Неисправимый правша, он всегда работал правой рукой. Левая всего лишь неуклюже и нерасторопно прислуживала правой. Она, без сомнения, обладала силой, но совсем не годилась там, где требовались искусное мастерство или осязание. Если случалось ему ласкать Кайсу, то тоже правой рукой. По большому счету правой он мог выполнить все что угодно, особенно с помощью топора да ножа, да пилы, да рубанка и сверла.
А еще у него была Кайса. Правая рука и Кайса — вот две силы, на которые мог уповать Гидеон. Когда он вырубал камень для фундамента, Кайса была ему и трактором, и лошадью, и лебедкой. Она помогала подтаскивать и ворочать каменные блоки, пока те не встанут в кладку. Фундамент заложили в последнюю неделю мая. Когда все камни стояли на своих местах, супруги спустились к озеру Вурмшён искупаться. Кайса поплыла через озеро, держа во рту леску с блесной, которую Гидеон вырезал из кости. Жена часто так делала: плыла и тащила за собой приманку. В тот раз напротив Далинской скалы она взяла сига на три кило.