— И это есть та твоя новая, из-за которой ты отменил наш Новый год?
Она осмотрела Алену еще более презрительно.
— А не слишком ли она для тебя молодая? — девушка попыталась вложить в последнюю фразу максимум презрения и негодования.
Виктор молчал.
— Ну, знала я, что мужчин тянет на зрелых женщин, но чтобы на перезревших.
— Блядь, — сказала Алена и попыталась встать. Это ей не удалось.
— Что? А ты кто? А ты? Ты?
Девушка всматривалась в лицо Алены, по которому перебегали блики каминного огня.
— Так вот в чем дело? Решил для коллекции заграбать еще и ее? Скажи, это что, она? Действительно она. Сволочь ты, Витька. И подлец. Решил от меня откупиться, выбросить на хер на помойку. А сам… Я-то думала, он страдает, а он!
Виктор молчал, смотрел на девицу из-под насупленных бровей — и молчал.
— И что тебе в ней, кроме имени? Скажи, что ты нашел в этой упившейся суке? Это же ходячая рухлядью Ну что в ней? Ноги? Посмотри! — и она задрала юбку. Трусики на ней были обозначены. Ножки у девицы росли где-то от ушей, и были действительно хороши.
— Перестань.
Виктор наконец не выдержал и выдавил из себя хоть что-то.
— Или грудь? У нее что, большая и красивая грудь? Я не верю!
— Грудь.
— Лучше, чем у меня?
— Лучше.
Тут девица рванула вечернее платье так, что ее грудь среднего размера с крупными розовыми сосками совершенно вывалилась из одежды.
— Так лучше? Лучше, говори, лучше?
Алена попыталась заметить, что ничем не хуже, но потом вспомнила, что похудевшая грудь утратила свою неотразимость и решила промолчать, правда, если бы и попыталась что-то проскрипеть, вряд ли у нее что-то вразумительное получилось.
— Так ты считаешь, что лучше?!
Это было начало хорошо спланированной истерики. И тут девица рванулась к каминной полке, нацеливая свой удар на скульптуру Родена. Жесткий захват остановил ее на полпути к цели.
— Как ты сюда проникла?
— Охрана праздновала, я спокойно проехала. Понятно?
— Понятно.
— Ну, отпусти.
— Сядь, приведи себя в порядок, и закрой рот. — Виктор говорил так властно и спокойно, что девица затихла и уселась на небольшой пуфик. Алена же попыталась встать, и это ей удалось.
— Я тут, да? — с трудом сложила сколь-нибудь вразумительную фразу Алена.
— Вторая дверь налево. Проводить?
— Нет. Сама.
Между двумя словами произошла пауза с пять минут, наверное, а Алена вспотела так, как будто произносила речь перед президентами Франции, Англии и Соединенных Штатов, вместе взятыми.
— Леонид, с Новым годом тебя. Слушай, тут на третьем посту два лоха. Пропустили гостью. Не ту. Да. Говорит, что они упились. Быть того не может? Говорил с ними? Когда? Две минуты назад? Тогда сейчас выясним правду.
— Пятьсот баксов, — буркнула девица.
— Пятьсот зеленых, — проворчал куда-то в трубку Виктор. — Угу. Давно пора. Совсем окозлели. Будь.
— А теперь ты оставишь меня. Ясно?
Алена вывалилась из комнаты, и, увидев дверь туалета, рванулась туда с прытью и грацией сильно выпившей лани. Споткнулась, удержала равновесие, боднула головой стену, поняла, что чуть-чуть промахнулась мимо двери. Наконец, попала туда и склонилась над унитазом. Через секунду ее стало рвать.
— Выпей.
— Что это?
— Лекарство. Через пять минут попустит. Нельзя же так, сидеть на диете, а потом вот так сразу налечь…
— Нельзя. Но если бы ты знал, как оно заеб…о, все эти диеты, все эти психологи и диетологи, паразиты, которые из тебя сосут и сосут…
— Но все ради твоего блага…
— Да… Мне надо бы себя в порядок привести.
Алена проглотила таблетку и запила ее водой. На нее смотрело из зеркала какое-то незнакомое чудовище…
— Ну вот, ты хотел выплакаться мне, а я тут плачусь тебе.
— Бывает. Ванная напротив. Я пока уберу в зале. Там Элка разгром попыталась устроить.
— Элка? Жена? (В досье Мусика про жену не было ни слова).
— Девушка. Мы только две недели назад расстались. Все еще переживает.
— А ты?
— А я нет. Там, в ванной, халат. Твою одежду все равно надо приводить в порядок.
— Если водитель приехал, там у меня запасной вариант.
— Пока никого не было. Я могу вызвать шофера, он поедет — привезет.