— Да ладно, не порть человеку праздник. Мой подъедет — даст знать.
Алена прошла в ванную и с наслаждением избавилась от одежды. Вместо ванны она решила принять душ, тем более тут душ был со всеми прибамбасами, вплоть до циркулярного душа, выбирай — не хочу. Для начала Алена врубила холодный душ, такой холодный, что аж вскрикнула, когда ледяные струйки побежали по коже. И тут же врубила горячущую воду. После троекратного повторения контрастной процедуры Алена намылилась, потом стала под приятный, чуть горячий душ и стала смывать с себя пену, массируя кожу специальной рукавичкой. А вроде ничего грудь, зря я так. Может, отожрала ее? Да нет, просто грудь — это грудь! И ничем моя не хуже! Пусть мне уже и огого сколько! Да и ножки у меня. Не такие длинные. Но ровные и форма классическая! Мне так скульптор Мюраделли говорил: классические формы. Клялся, что я богиня. Ну, снизошло на него божественное вдохновение той же ночью. А что он? Оказался самым обычным импотентом. Одна только фамилия потентная, а вот сам он — пшик, а не мужчина.
Вытерев воду и закутавшись в большой белый махровый халат, Алена обнаружила фен и тут же стала сушить свои роскошные непослушные волосы.
Виктор сидел на той же шкуре, в том же месте, только свитер поменял: вместо ослепительно-белого одел довольно будничный гольф темно-синего цвета. Мужчина держал в руке широкий бокал с коричневатой жидкостью, которая приятно плескалась в бокале под блики огня, скорее всего, это был коньяк. Алена явилась на шкуры в халате, в тапочках на босу ногу, но волосы были уже высушены и уложены более-менее аккуратно.
— Простите меня за мою прическу. Что могла. Продолжим?
— Глупости, какие извинения. Да, ваш багаж сейчас только что доставили. Лимузин отремонтируют где-то через час-второй.
— Не возражаешь, я так пока побуду.
— Нет, не возражаю. В принципе, мы и не начали.
Виктор отпил коньяк.
— Прости, ты что-то будешь?
— Вряд ли.
— После этого лекарства можно…
— Пока воздержусь.
— Ладно.
Пока Алена устраивалась на шкуре снежного барса, Виктор наполнил два бокала из пузатой бутылки с армянским коньяком. Он поставил один около Алены, жестом прервав ее начавшееся было возмущение, мол, это на всякий случай, не хочешь, не пей.
— Ну, так вот. Деньги всегда меня привлекали. Потому я и пошел заниматься банковским делом. Поступил в Москве. В Москве же и остался работать. Студентом я был не самым блестящим, но анкета у меня была — не придерешься. Так я попал на банковскую госслужбу. А когда пошли развиваться коммерческие банки, все изменилось. Я тогда уже занимал немалую должность на государственной службе, а тут стал руководителем целого банка. Мне тридцати не было. Банк быстро развивался. И вот, с какого-то момента хозяева резко изменили политику банка: у меня появились три зама, каждый из которых был сыном хозяина. Они делили ресурсы банка и вливали деньги в свой бизнес. В такой ситуации я понял, что надо валить. Но уже тогда я задумал грандиозную аферу. Было боязно. Но я решился. Я был уверен, что до такого додуматься мог только я один. И переоценил себя. Всегда найдется кто-то, кто ничуть не глупее тебя. Если помнишь, был такой вор в законе, Сергунчик? Кто-то из его окружения пронюхал о моей афере, а кто-то умный раскусил ее. Мне дали возможность провернуть аферу, но уйти с плодами ее — не дали. Сам Сергунчик предложил мне работать на него. Я отказался. Ненавижу работать на кого-то. Надоело. Сначала надоело работать на государство, потом еще больше надоело работать на хозяина. Я отказался. Был уверен, что меня закатают в бетон — и на дно. Мне дали возможность пару дней подумать. Потом позвонили еще раз. Я отказался опять. Во мне проснулся проклятый упрямый хохол. И если стою на своем — не сдвинуть меня с этого ни за что.
— И не боялся, что убьют?
— Боялся. Кто смерти не боится? Только не хотел становиться пешкой в чужих руках.
— И что потом?
— А потом три месяца в реанимации. На мое счастье покушение на меня и на Сергунчика случилось в один день. И те, кто шел на Сергунчика были более удачливыми. Они выкосили из автоматов и самого вора, и его охрану, и его окружение. Было не до меня. И это меня устраивало больше всего.
— А не боялся, что еще кто-то догадается?
— Нет, не боялся. Думаю, Сергунчика люди на меня напали тоже абсолютно случайно. Я по своей природе волк-одиночка, и в стае охотиться не буду ни за какие коврижки.
— В наше время в одиночку ничего не провернешь.
— Нет, когда я проворачивал аферу, у меня были помощники. Только они были как маленькие детальки в игрушечной машине. Каждый делал свое дело, и никто не видел общей картины.