Анжела наметила маршрут прохождения колеи, прошлась чуть за пределы заболоченного участка, заметила дома и огни села, а так же дорожку — достаточно заметную, к тому же присыпанную гравием. Дорожку не так давно выравнивали грейдером. И вела она к домику, совсем не похожему на жилища местных поселян.
Опель-кадет утробно зарычал. Хорошо, что умудрилась заправиться еще на трассе, теперь было как-то спокойнее выбираться из этой передряги, а если бы ко всему закончился бы бензин? Дождь, который недавно совсем-совсем прекратился, начал накрапывать снова, судя по небу, он должен был припустить снова, и припустить хорошо, этот дождь собирался портить настроение очень и очень долго. Дождь — он хорош, когда ты сидишь в теплой мансарде и стихи строчишь. Писать стихи под ритм дождя очень даже приятное и благодарное дело. А вот работать, да еще и перемещаться за рулем самоходного автомобильного агрегата как-то не самое лучшее в дождь времяпровождение. Машина дернулась, двигатель стал набирать мощность, наконец, медленно-медленно потащился через грязь и колдобины, выбираясь на более-менее твердое место. Она почти проехала тот поворот, но все-таки свернула, вспомнив ноющее чувство опустошенности в желудке. Опелек заворчал, недовольный таким изменчивым управлением, а ведь за последние годы мог бы и привыкнуть к такому стилю общения со стороны хозяйки, ан нет, все ему мужская рука требуется, все ему логику подавай вместо эмоций и желаний!
Анжела постаралась вести машину аккуратнее. Небольшое кирпичное строение в два этажа вылетело из темноты на резком повороте влево. Девушка хотела взять с собой папку с документами, но потом передумала. Пусть полежит на сиденье, ничего с ней не станется. В предчувствии еды девушка замурлыкала свой любимый хит, точнее, одну из песен группы «Корни». Она прекрасно знала, что это песни-однодневки, но ничего с собой поделать не могла. Навязчивые фразы не выходили из ее головы, она решила не сопротивляться и просто перепевала все, что помнила, а помнила весь диск, а на диске было шестнадцать композиций.
— Лалалала, лала. Лалала…
Промурлыкала она вместо слов, которые почему-то улетучились из памяти. Здание не производило особого впечатления. Большой сарай с достроенным вторым этажом и с пластиковыми окнами. Но могли бы отштукатурить все вместе, а то тон краски первого и второго этажа отличается так же, как Красная площадь с Кремлем от Зимнего дворца с Дворцовой площадью. Экономисты! А вот вывеска, на которой красовалось блюдо с отрезанной головой, из стиля явно выпадало. В наше время такие вывески считаются признаком дурного тона. В веке шестнадцатом это было бы авангардизмом, в семнадцатом — самое то, а вот сейчас, в двадцать первом — форменный нонсенс.
И слово «экономисты» Анжела произнесла явно с негативным смыслом. Впрочем, главное в этом деле не внешность, а содержание. Главное, чтобы еда была свежей, чтобы не отравиться, а вкус — это уже дело второе.
Что-что, а поесть Анжелина любила. И, хотя ела она мало, еда должна была быть вкусной и свежей. Количество уступало место качеству. Конечно, это касалось питания домашних условиях. В командировках приходилось питаться тем, что удавалось найти. И не всегда самого лучшего качества. Как ни странно, но внутренний интерьер ресторанчика произвел на девушку приятное впечатление. Он был в меру стильным. Без особых излишеств, но стильным. По стенам были развешаны картины — репродукции мастеров восемнадцатого-девятнадцатого веков из Англии, тяжелые шторы, аккуратная барная стойка, столики не из пластика, а хорошего добротного дерева и стулья с высокими спинками из того же дерева, наверняка, тяжелые, так удобно, чтобы никто не видел, кто где и как располагается. Действительно, очень удобные стулья. Чувствовалось сразу, что в интерьер было вложено предостаточно денег. Анжела заняла место за столиком у окна, скорее по привычке, чем из желания полюбоваться полем и рекой — за окном быстро темнело, так что пейзажами любоваться не было никакого смысла. Официант — невысокий, изморщенный, лысый, как яйцо, появился сразу же, как женщина заняла место за столиком. Анжелине его бегающие, бесцветные глазки сразу же не понравились. Официант склонился как-то по старорежимному, примостил на краешек стола меню и собирался по-быстрому смыться. Ну уж нет. Анжеле сегодня не удалось пообщаться с начальником исправительного учреждения, так что теперь официанту придется страдать за все.