Через некоторое время заметил он, что рядом находится дверь и свет сочится из-за нее, и удивился, что не заметил ее раньше. Он встал и, хотя очень утомился, вошел внутрь, и если снаружи стояла ночь, внутри его встретил дневной свет. Внезапно показался навстречу старик: он собирал летний тимьян и желтые ирисы, и казалось, что все ароматы лета лились с цветов. И сказал старик: — Долго же добирался ты до нас, Ханрахан, ученый человек и великий сочинитель песен.
Сказав это, он повел Ханрахана в огромный светлый дом, и все замечательные вещи, о коих слышал Ханрахан, и все цвета, какие он когда-либо видел, были в нем. В конце зала было возвышение, и на нем в большом кресле сидела женщина, самая прекрасная, какую только видел мир, и бледное лицо ее окружено было цветами; но взор ее был грустен, словно она ждала чего-то слишком долго. На одну ступень ниже нее сидели четыре седых старухи, одна их них держала на коленях большой котел; у другой на коленях был большой камень, хотя массивный, но явно легкий для нее; у третьей было длинное копье из заостренного дерева; последняя держала меч без ножен. Рыжий Ханрахан смотрел на них долгое ханраханово время, но ни одна из женщин не заговорила и даже не взглянула на него. Пришло ему на ум спросить, кто эта женщина в кресле, подобная королеве, и чего она ожидает; но, как ни бесстрашен был он и как ни остер на язык, он убоялся заговорить с такой прекрасной женщиной и в столь великом месте. Потом задумал он спросить, что это за четыре вещи, которые старухи держат словно великие сокровища, но не смог найти подходящих слов[6].
Тогда первая из старух встала, держа котел в руках, и сказала: — Довольство, — но Ханрахан не отвечал. Тогда встала вторая старуха с камнем в руках, и сказала: — Сила; и встала третья, державшая копье, и сказала: — Смелость; и наконец четвертая женщина поднялась, держа в руке меч, и сказала: — Мудрость. Все они, проговорив свои слова, смотрели на него так, словно ждали вопросов, но он не заговорил. И тогда четыре старухи вышли в дверь, унося с собою великие сокровища, и одна сказала, выходя: — Он ничего не желает от нас, — и вторая сказала: — Он слаб, — и третья сказала: — От боится; — и проговорила последняя: — У него ум помутился. Потом сказали они хором: — Эхтге, дочь Серебряной Руки,[7] будет спать и дальше. Какая жалость, какое великое горе!
Тогда подобная королеве женщина грустно вздохнула, и показалось Ханрахану, что во вздохе ее слышен шум водных потоков; и место, в котором стоял он, стало в десять раз больше и осветилось в десять раз ярче, чем прежде; неодолимый сон напал на него, он зашатался словно пьяный и упал, где стоял, и заснул.
Когда Ханрахан проснулся, солнце сияло ему в лицо, но трава была покрыта белым инеем, лед лежал на потоке, стремившем воды свои рядом, том, что течет мимо Дайре-каол и Друим-да-род. По очертаниям холмов и блеску озера Глайн вдалеке понял он, что очутился на одном из холмов Слив Эхтге, но не понимал, как оказался тут; все случившееся в сарае стерлось из памяти и все его путешествие, все, кроме боли в ногах и усталости в костях.
Год спустя после того жители Каппагтагле сидели у очага в одном из домов, подле дороги, и Рыжий Ханрахан, тощий и оборванный, с волосами, спутанными и отросшими до плеч, подошел к дверце и попросил позволения войти и отдохнуть; и они пригласили его, ибо стояла ночь Самайн. Он уселся рядом с ними, ему налили стакан виски из бутыли в кварту; все увидели чернильницу на цепочке, свисавшую с шеи, и поняли, что он ученый человек, и попросили рассказать истории про греков.
6
У божественных племен богини Дану (Туата Да Дананн, позднее названных Сидами), правивших в Ирландии до прихода людей, а потом ушедших в подземную страну Вечной Юности, были "четыре волшебных сокровища". Они представляли собой котел Дагды (в котором никогда не кончалась еда), "Камень Судьбы" (он начинал говорить, если на него вставал призванный быть королем), меч Нуады "Отвечающий" и копье Луга (это оружие давало победу в битвах).
7
Серебряная Рука — Нуада, первый король Туата Да Дананн, потерявший руку в битве с народом Фер Болг.