– Разве вы раньше никогда не жили с женщиной?
– Что вы, я был женат!
– Так что вас смущает?
– Жена издевалась надо мной. Называла коротышкой, упрекала в низких доходах. В девяностые я был позорным банкротом. Она смеялась над моими половыми способностям, превратила в тряпку и бросила, отобрав трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Вскоре я поднялся с нуля, поймал удачу в игре на бирже и преумножил состояние, а общаться с женщинами уже не мог – сомнения, страхи, панические атаки. От комплексов избавиться сложнее, чем разбогатеть.
– Теперь вы можете гордиться собой.
– А как быть с новой пассией?
– Вы испытываете к ней теплые чувства?
– Я влюблен!
– А она?
– Кажется, есть взаимность.
– Думаю, все пройдет хорошо, если вести себя естественно и непринужденно. Поймите, и она волнуется, может быть, даже сильнее, чем вы. С возрастом сложнее менять уклад и приспосабливаться к новому партнеру, но зато приходит господин опыт и принятие ценности обычного счастья.
– Замечательно! Так и попробую. Не могу признаться вам в некоторых затруднениях интимного свойства. Все-таки вы по-прежнему женщина. Не направите к психологу мужского пола?
– Пожалуй, так будет правильно, – согласилась Олеся, имея в записной книжке внушительный реестр спецов по узким запросам.
Она оставила Гогену Марковичу контакты сексолога, собираясь предупредить доктора об нетривиальных качествах пациента. Олеся никогда не выходила за границы своих знаний и не изображала всезнайку, не занималась детьми и подростками, редко втягивалась в семейную психотерапию и отказывалась от зависимостей и сексуальных нарушений.
На «фейсбук» собрались помощники: замечательный детский психолог, настоящий врач-сексолог, семейный психотерапевт, системный расстановщик, психиатр, гештальт-терапевт и любимые психоаналитики, всегда готовые озвучить независимое экспертное мнение.
В пространстве социальных сетей Олеся сохраняла независимость и никому не навязывалась с проектами, не участвовала в совместных вебинарах, не просила публиковать статьи, не продвигала личную страницу и обходилась без скидочных акций, полагаясь на сарафанное радио и рекламу психологического центра. Олеся умела говорить «нет», когда затрагивались ее интересы и покушались на личное пространство, параллельно отличаясь чуткостью и терпимостью, снискав уважение коллегиальной братии.
В качестве недоразумения иногда все же попадались психологи, не питавшие к Олесе выраженной симпатии и обвиняя в излишней регламентичности. Она обижалась на нетактичные выпады, но не вступала в разборки, устраняясь и отказавшись от сравнений, заметив, что выход из оценочных суждений приносит положительные плоды. К сожалению, навык сформировался лишь спустя годы самоанализа. Когда-то она отмечала плюсы других психологов, но замечала свои достоинства, ошибочно полагая, что они более умные, чуткие, рассудительные.
В терапии Олесю напрягали клиенты со слишком «простыми» запросами, желающие узнать что-то конкретное или несущественное. Она недоумевала, почему они не соглашаются на длительный сеттинг и не улавливают абсурдности мгновенных инсайтов. Особенно сложно ей давались истеричные и экзальтированные личности. Олеся не поспевала за ходом их мыслей, а гремящая театральность отталкивала, хотя она умело маскировалась.
Раз в полгода из ниоткуда выползала ядовитая тоска, когда возникал яростный импульс отказаться от половины клиентов, взять внеочередной отпуск, закрыться в избушке в глухом лесу и читать Маркеса. В период уныния она противилась слабости и заставляла себя вновь заняться самообразованием, чтоб быть в курсе последних достижений науки и практики. Но как все успеть, когда нагрузка в клинике на пределе, когда энергии хватает только доползти до постели. Так проявлялись признаки эмоционального выгорания. От максимализма, как ведущего недостатка, не удалось избавиться.