Увидев упавшего на пол и застывшего без движения Федора, казаки замолчали.
— Проверь, что с ним — приказал Выговский одному из охранников.
— Дышит, — приложив ухо к груди Федора, сказал охранник. — Отступился, наверное, спьяну, и ударился, когда падал.
— Вынесите его в горницу, положите на лавку — пусть проспится, — махнул рукой Выговский. — Я ему всегда говорил, что он пить не умеет. А поп жив?
— Да, милостью божьей — ответил, поднимаясь с пола, Вечеслав.
— Лоб у тебя каменный, что ли?! — поразился Выговский. — Федор коня кулаком сшибал.
— Бог милостив, — поклонился Вечеслав. — Отвел руку душегубца.
— Что ж, пообедали, потешились — пора к делу — заключил Выговский, наблюдая, как казаки выносят Федора в горницу. — Пойдем в кабинет, Юрий: что там за важный разговор?
— Идем! — повернулся Юрий, предложив жестом следовать за ним.
Натура у Юрия была безвольная, ленивая, и если б не отсвет славы знаменитого отца, не стала бы церковь делать на него ставку. Но выхода не было: Иван Выговский, заключивший в 1658 году секретный договор с поляками, а недавно, отказавшись от Переяславского договора, в союзе с татарским ханом разгромивший под Конотопом российское войско, приводил на Украину власть иноверцев. Московская церковь, разделенная на части войной между протопопом Аввакумом и патриархом Никоном, помочь не могла, и Киевский митрополит, тайно приехав в Митрополянский скит, поручил «серым ангелам» разработать и осуществить операцию по передаче гетманства Хмельницкому.
Сделав несколько шагов, Выговский оглянулся — и Вечеслав, использовав эфирные провалы глаз гетмана — наиболее неустойчивое место защиты в оборонительных сооружениях человеческого организма — ввел в него программу покорности. Выговский вздрогнул, поднял руку к лицу, словно отгоняя что-то, и, тяжело вздохнув, вошел вслед за Юрием в кабинет.
Странное поведение гетмана свиту не заинтересовало: так и не встав из-за стола, она допивала вино и делилась забавными историями, только тот самый трезвый полковник хмурил брови, недоуменно глядя на дверь кабинета, да гетмановская любовница весело посматривала на Вечеслава, словно говоря:
«Знаю, все знаю!»
Пройдя через горницу на улицу, Вечеслав подошел к просящему милостыню старику — через него митрополит поддерживал связь с Вечеславом.
— Немедленно уходи! — тихо произнес Вечеслав. — Скажешь митрополиту: в горнице Хмельницкого лежит без сознания писарь Выговского по имени Федор — через час он очнется и натворит много бед. Его нужно выкрасть и изолировать: он опасен. Торопись!
Молча поклонившись, нищий сунул миску для сбора медяков в грязную торбу и быстро ушел.
Вернувшись в дом, Вечеслав поспешил в свою комнату; став на колени и погрузившись в транс, отправил эфирное тело в кабинет Хмельницкого.
Разговор здесь подходил к концу.
— Ладно, откажусь я от гетманства — словно пересиливая себя, нехотя говорил Выговский. — Но старшины могут поддержать не тебя, а какого-нибудь горлохвата.
— Вот письма — улыбнулся Юрий. — Старшины — все до единого — клянутся отойти от тебя и отдать голоса мне.
Обработкой казацких старшин занимался Серафим — и справился с этим блестяще.
— Хай ему черт! — выругался Выговский, просмотрев письма. — Давай бумагу: подпишу отказ от гетманства. Прав был Федор, отговаривая от поездки!
Размашисто расписавшись, Выговский швырнул бумагу Юрию и вышел из кабинета.
— Уезжаем! — загремел его голос. — Федора не забудьте: везите на носилках.
Свита засуетилась, собираясь в дорогу. Вернувший эфирное тело Вечеслав с досадой думал о том, что митрополит запоздал и Федор, очнувшись, заставит Выговского объявить отказ недействительным.
— Пан гетман, Федор мертв! — услышал вдруг Вечеслав испуганный голос кого — то из казаков..
— Хай ему черт! — воскликнул Выговский. — Это, наверное, поп: он выходил в горницу. Схватить его!
— Постойте, пан гетман! — раздался рассудительный голос заинтересовавшего Вечеслава полковника. — Вины попа нет. Я видел, как пани Мария, приведя Федора в сознание, лила ему в рот какое-то зелье.