И вышел, закрыв за собой дверь.
Утром казацкие следопыты прошли по отпечаткам копыт, найденных за сараем; через день казацкий полк Самойленко осадил и взял приступом имение графа Мудрака. Усадьба была сожжена, имущество разграблено, граф повешен на воротах дома. Потом тело сожгли, а пепел развеяли по сторонам горизонта.
ИЗ ДНЕВНИКА МЕДСЕСТРЫ
10.09.1998 года.
Столько времени не брала в руки тетрадь, а тут снова писать захотелось!
Новая работа, новые впечатления! Звучит как: медсестра четвертого отделения психиатрической больницы! Сутки на дежурстве, четверо суток дома, два месяца отпуска, зарплата выше, чем в обычном стационаре.
В нашем отделении лежат старики и старухи, которым память отшибло.
Болезнь Альцгеймера называется. Наполеоном себя никто не мнит, но в растерянности бродят.
В смене трое: я, санитар Вася и санитарка Юля. Днем еще врачи и обслуживающий персонал работают, а на ночь остается дежурный врач — один на шесть отделений.
С Юлькой подружилась, а Вася не понравился: ленивый, прожорливый, спит на ходу. Юлька, как только заведующий отделением Петр Николаевич представил меня («Это ваша медсестра Оксана, распределена к нам после окончания Ялтинского медучилища»), повела меня знакомить с больницей. Шесть лечебных корпусов, баня, кухня, кочегарка — и небольшое село по соседству. Все серенькое, старенькое, грязненькое.
— Здесь на больных наплевать, каждый о себе думает, — объясняла Юлька. — Тебе лекарства выдавать будут — можешь их продавать, только осторожно. До тебя медсестрой Светка работала, она лекарства подчистую налево сплавляла, пока ее больная не умерла. Врачиха — есть одна вредная — настучала главному врачу, что из-за отсутствия уколов смерть наступила, — Светку и уволили.
Походили, осмотрели, вернулись к нашему отделению, — стоит перед приемным покоем дряхлый «Запорожец».
— Привезли кого-то, — говорит Юлька. — Пойдем глянем.
Заходим: толстый мужик в сером костюме врачу что-то рассказывает, а рядом — старушка в дорогой одежде, белых сапожках и коричневом пальто с лисьим воротником. Возле двери — два чемодана.
— Не волнуйтесь, Вячеслав Владимирович, — врач говорит, — подлечим! Садитесь, Дарья Владимировна!
Старуха взглянула на врача, обернулась к мужику и просит:
— Славик, не оставляй меня здесь!
— Это ненадолго, — мужик врет. — Пусть Маша успокоится, а то собралась к матери перебираться.
— Я в Симферополе работаю, — мужик врачу объясняет. — Приезжаю только на выходные. На сиделку нет средств, а мать одна находиться не может. Если дверь на ключ закрываем, на балкон бежит, прохожих на помощь зовет, а когда квартиру открытой оставляем, бросает ее и в город уходит, пока не разыщем.
— Понимаю! — врач равнодушно кивает. — Болезнь Альцгеймера. Пройдите к сестре-хозяйке, сдайте по акту, что привезли.
— Вот Петровна обрадуется! — Юлька в бок толкает. — Старуху как новогоднюю елку нарядили, Петровна за ее одежду хорошие деньги на толкучке выручит — одно пальто долларов на шестьдесят потянет!
— Так по акту… — не поняла я.
— У Петровны все отработано, — смеется Юлька. — Она по описи примет шмотки в чемоданах, потом, после отъезда мужика, переоденет старуху в больничную пижаму, а ее одежду припрячет. А через месяц: «Ничего не знаю, ничего не помню!»
— Как-то не хорошо это! — расстроилась я.
— А-а, брось! — хлопнула Юлька меня по плечу. — Каждый имеет с того, что имеет! Поспешим: пора уколы делать.
12.10.1998 года.
К работе привыкла, только добираться тяжело: когда автобус отсутствует, приходится шесть километров от города пешком идти. К ночным дежурствам приспособилась: спим с Юлькой по очереди (Васю не добудишься, но он, оказывается, родственник главного врача, поэтому его не трогают). Впрочем, больные нас ночью стараются не беспокоить, Юлька их в строгости держит.
Видела того мужика. Спрашивает: «А где мамина одежда? Почему она в старом халате и тапочках ходит?»
Петровна: «На дезинфекцию отправили, вдруг вши у нее!».
— Как: и пальто, и сапоги?! — мужик изумляется.
— Конечно! Или думаете: мы себе ее вещи забрали?
— Что вы! — мужик засмущался.
Я потом видела, как он свою мать привезенной из дома едой кормил. Она оголодала, глотает, не разжевывая (тех порций, что больным от поваров остается, и кошке не хватит), а то, что не доела, в карманы прячет.
Мужик уходить собрался, а старуха в него вцепилась, просит:
— Забери меня, Славик! Здесь плохо, дышать тяжело. Я послушная, и ем мало.