Зазунашвили стал чемпионом СССР. Когда Владлен Андреев стал смотреть его документы для участия в первенстве Европы, то обнаружил что они поддельные. Грузинские друзья выставили со мной бороться джигита на два года постарше. В сборную зачислили меня, но золотую медаль и место в чемпионате переигрывать не стали. Все уже закончилось, все разъехались. Чего шум поднимать, волновать общественность? Да и хлебосольные они, эти грузины. С ними про все обиды забудешь. Вино, шашлыки, льстивые тосты. Так я и остался с бронзовой медалью и с горечью в сердце. Но грузинскую «честность» и «шашлыки» запомнил на всю жизнь.
Александр Самуилович мне обрадовался, похвалил, но особой важности этому событию предавать не стал. Видимо были у него дела и поважнее.
— Поехали в Петергоф, — сказал. Будешь там тренироваться к первенству ВЦСПС по борьбе самбо среди мастеров.
Мастера наши встретили меня радушно, похлопали по плечу.
— Молодец Николай, так держать.
— Когда тренировки? — спрашиваю.
— Какие тренировки, съемки у нас. В кино снимаемся. «Три толстяка» называется. Баталов в главной роли.
— Не может быть?
— Может. Даже очень может.
Костя Манчинский появился на сборе на день раньше и во все уже «въехал». Он объяснил мне, что Александр Самойлович всех задействовал в съемках уличных беспорядков времен правления «Трех толстяков» и платит каждому в день по червонцу. Другие тренеры до такого способа заработать лишних денег не догадались. Или были нацелены на спортивный результат своих подопечных. У меня голова закружилась от радости: Баталов, Петергоф и червонцы, освобождение от работы. Вот это «компот».
— А тренировки когда? — спрашиваю Костю.
— Утром до съемок и вечером после съемок.
Жили мы в доме отдыха, тренировались в спортзале Военного училища. Тренировались кое-как. Главным делом были съемки. Утром в гардеробе одевались в киношные костюмы, и целый день дурачились на площадке. Туда беги, сюда беги, тех бей. Плохо. Давай еще раз. Александр Самойлович бегал в костюме офицера с кривой саблей и всех рубил.
Смешных ситуаций, граничащих с риском для жизни, было много. Подраться на покатых готических крышах, прыгнуть с крыши на землю без страховки, упасть всем телом после броска на булыжную мостовую.
В сцене казни Баталов подозвал меня, дал мне трехметровую березовую дубину и попросил, чтобы я вскочил на эшафот и оглушил дубиной троих моих товарищей, одетых в солдатские костюмы. Я запрыгнул на эшафот, замахнулся тяжеленной дубиной и стал наносить удар в область груди своих старших товарищей, мастеров спорта Володе Момоту, Славе Малафеескому и Васе Гавриленко.
— Стоп! — закричал оператор Шапиро.
Мои товарищи замерли как вкопанные, гладя на оператора и… получили мощный удар по головам дубиной, которую я не смог остановить. Инерция! Количество движения прямо пропорционально массе объекта и ускорению.
Ловили меня долго. Дня три. Били дружно, не испытывая жалости и сострадания.
Денег за съемки мы получили не слыханную по тем временам сумму. Рублей по сто. Как за месяц работы на заводе. А радости сколько? Полные штаны. Мы же там еще и с девчонками познакомились. А потом гуляли на Фонтанах и тискались в кустах. Так началась моя кинокарьера.
Поначалу я относился к этому делу пренебрежительно. И съёмки в «Гамлете», и в «Каине XVIII» кроме нудного ожидания и травм ничего не сулили. «Делом надо заниматься, Коля», — говорил я себе. А делом для меня тогда чемпионат Европы. Лучше в Париже!
Спарринг-партнерами на этих сборах у меня были Витя Щенников, Вася Гавриленко и Толя Писоцкий. Все жесткие, как из дерева мужики и однообразные в тактике. Для отработки бросков и контрприемов, толку мало.
Осенью, продолжив обучение на последнем курсе техникума, я понял, что напишу диплом легко, без лишних затрат времени. Знания, усвоенные на работе в ИЭМе, сослужили добрую службу. Я спокойно мог сам рассчитать, собрать и настроить любую электронную схему. Я решил сосредоточить все силы и время на подготовке к первенству Европы, которое должно было состояться 9 марта 1966 года в Париже.
В январе 1966 года меня и Вову Иванова вызвали на сбор в Москву, в сборную команду СССР. Вова Иванов был учеником Владимира Давыдовича Малаховского и тренировался в спортклубе «Кировец». Он боролся в весе 63 килограмма по категориям дзюдо. Его вызвали в сборную, потому что он стал чемпионом СССР в 1964 году в Саратове и по возрасту подходил к разряду юниоров, то есть спортсменов в возрасте от 19 до 21 года, возраст взросления юноши, защитника Родины.
Тренировались мы порознь. Каждый в своем клубе и со своими спарринг-партнерами. Разница в весе партнера в 5 килограммов давала себя знать при выполнении бросков. Но были и тактические вопросы, связанные со спецификой дзюдоисткой одежды — кимоно.
Нам выдали эту экзотику, и мы не знали, как в них бороться. Кимоно сползало мгновенно и не позволяло контролировать противника с помощью захвата.
Всем этим тонкостям Владимир Давыдович попросил научить нас своего друга, призера Олимпийских игр 1964 года в Токио, Арона Боголюбова. Два раза в неделю я ездил на эти тренировки к Малаховскому в спортклуб «Кировец». Раз в неделю в наш клуб на Декабристов, 21 приходил чемпион СССР Валерий Наталенко. На спарринги я ездил к Игорю Андронникову в «Динамо» и к Боре Шапошникову в СКА.
Мама с папой в октябре 1965 года получили от государства трехкомнатную квартиру на проспекте Науки, дом 26. Туда ходил один трамвай и один автобус, которых нужно было ждать полчаса и час на них ехать. Мамину радость по поводу новой отдельной квартиры с ванной и туалетом я разделить не мог, так как добирался домой поздно вечером, а в семь часов утра уезжал на работу с огромной спортивной сумкой, полной амуниции и учебников. Весь день я проводил в казенных учреждениях и хорошо понял, почему народ нарек новостройки спальными районами.
Домашнюю еду я видел в усеченном виде и основной запас энергии поглощал в столовой-ресторане Дома ученых. Всю теплоту домашнего очага мне давала мама моего друга Вовы Рябинина — Вера Ивановна, угощая нас чаем в зимнем саду особняка Великого князя Владимира, переданного по предложению А.М. Горького в дар советским ученым. Они относились к нему бережно, и в нем можно было насладиться изысканным уютом. Опасно было к этому привыкнуть и принять как должное. Окружающая действительность и нравы сограждан были совсем другими. И отрезвляли меня как холодный дождь.
Изнурительные тренировки довели мой вес до предельного минимума — 93 килограмма, но накопили выносливость, мощность и филигранную технику исполнения приемов.
Едва отпраздновав с лимонадом новый 1966 год, мы с Володей Ивановым отправились 21 января на сборы к первенству Европы в Москву. Мы приехали в ЦСКА на Песочной улице и узнали, что сбор начнется с отборочных схваток между претендентами. По два лучших в весе останутся тренироваться к первенству Европы до 7 марта.
Вова проиграл Витьке Бутырскому и выбыл из борьбы. Я красиво победил Леху Шутенко, Сережу Новикова, Вову Третьякова и Роина Одешелидзе, которого привезли из Грузии вместо великовозрастного Зазунашвили. Вову Иванова я провожал с грустью. Оставаться одному в этой своре молодых волков было жутковато. Жили мы по четверо в комнате. Я поселился с Андреем Цюпоченко, Сашей Меркуловым и Витей Жердевым. Мы подружились еще на сборах в Подлипках и на чемпионате во Львове, подбадривали друг друга во время схваток. Борьба — спорт индивидуальный. Все зависит только от тебя самого, надеяться больше не на кого. И единственная ниточка помощи на ковер может протянуться от твоих товарищей и тренера, болеющих за тебя с трибун стадиона.
Мой тренер на сбор приехать не смог или не захотел. Наверное, были дела поважнее. Для меня же на время подготовки к первенству Европы на свете не существовало ничего более важного.
Утром мы выходили на пробежку по стадиону. С нами в пансионате жили хоккеисты ЦСКА. На пробежках мы дурачились с Валерой Харламовым и Сашей Рагулиным, несли друг друга на закукорках. Потом мы шли на лёгкую разминку в зал на татами, а они бежали в столовую и захватывали лучшие бифштексы. Кормили на сборах нас так, как я не мог себе даже представить. Свежайшее мясо, икра, заморские фрукты.