Раиса Сирота до войны жила в Одессе. Ее единственная дочь Юня вышла замуж за Иосифа Полянского, и я помню эту молодую счастливую пару, посетившую нас в Ростове. Помню и специальность Иосифа – инженер по консервированию продуктов, он мне много и с увлечением рассказывал о своей профессии, и поэтому я его образ навеки связал с консервной банкой. Юня с детьми, Мариной и Эмилием, после войны обосновались в Волгограде. Марина, которая меньше других пользовалась добротой и гостеприимством тети Сони, сыграла важную роль в конце ее жизни. Когда тетя Соня не могла уже работать и фактически ухаживать за собой, Марина вместе с мамой организовала обмен ее комнаты в Сочи на однокомнатную квартиру в Волгограде. Здесь Соня провела свои последние годы под ежедневной заботой добрых и внимательных людей.
Этля жила в Каменец-Подольске. У нее было два сына: Борис и Абрам. Дочь Абрама, Регина, училась в семидесятых годах в Ленинграде Здесь же она вышла замуж, и мы все: Нонна, Миша и я, были у них на свадьбе в каком-то ленинградском ресторане, где я познакомился со своим двоюродным братом. Жили они до начала перестройки в Тирасполе, иногда мы переписывались, но последние годы они замолчали. Скорее всего, уехали – у них после развала Союза там стало слишком “жарко”.
Так получилось, что именно семьи, примыкающие к роду Штеренбергов, оказались наиболее активными участниками и жертвами Великой Отечественной Войны. Вот, возможно, неполный список.
Муж тети Ривы, Абрам Слободкин, в воинском звании военврача 2-го ранга всю войну прослужил начальником военного госпиталя.
Муж тети Шифры и отец Сусанны, Илья Спектр, в 1941 году был призван рядовым и в 1942 году погиб под Сталинградом.
Муж тети Поли, отец Берты и Иосифа, Бенцион Айзин, летом 1942 года как еврей был расстрелян немцами в Ростове.
Муж Берты, отец Леонида и Юры, Арон Гамульский, рядовой, погиб на фронте, но неизвестно, где и когда.
Сын тети Поли, Иосиф, провоевал всю войну в авто механизированных войсках, награжден боевыми орденами и медалями.
Тетя Соня всю войну прослужила в полевом госпитале начальником лаборатории. Что такое фронтовой госпиталь, представить себе нетрудно. За мужество и безупречную работу она неоднократно награждалась. (В связи с наградами приведу здесь один рассказ тети Сони. Однажды какая-то из ее соседок по дому в припадке антисемитизма заявила тете Соне обычную байку о том, что все евреи во время войны укрывались от службы в армии. Тетя Соня ничего ей не ответила, зашла в свою комнату и вышла оттуда в своем кителе, увешанном боевыми орденами и медалями. Соседка обалдела).
Старший сын тети Этли Борис Шамис, профессиональный военный, был ранен в бою, помещен в госпиталь в Одессе, где был расстрелян немцами прямо на койке.
Младший ее сын, Абрам, во время войны окончил военное училище, два года воевал, награжден боевыми орденами, но поступить в военную академию, как еврей, не смог.
О моем отце Овсее рассказ будет впереди.
Никто из прямых или косвенных Штеренбергов, кроме нас, после войны в Ростов не вернулся.
Родные мамы
Когда и как оказалась семья моей матери в исконно казацком краю, в Области Войска Донского, я не знаю. Знаю только, что все дети родились уже в Ростове. В семье было восемь детей, четыре мальчика Лев, Борис, Александр и Давид, и четыре девочки Раиса, Мария, Сарра и Сусанна. Могу сказать, что все они были, как правило, русые или рыжие, с голубыми глазами и все высокого роста, особенно мужчины. Помню, однажды, до войны, у нас дома собралась компания родственников, и кто-то по пьяной лавочке предложил выстроиться по росту. Строй возглавляли гренадеры: Сема, Марк, дядя Лева, Соля, Натан, и замыкал его, конечно, мой отец, далеко не гренадер.
Первоначально семья проживала в Нахичевани – в то время пригороде Ростова. Коренные жители Нахичевани – армяне. Интересно отметить, что город и городской транспорт достаточно четко отделялся от этого пригорода – улица, условно их разделявшая, называлась Границей. Такое понятие существовало даже после войны, когда фактически Нахичевань была уже просто районом города.