Не буду описывать особенности моего второго американского изобретения “Rescue device for snow avalanche victim” (Устройство для спасения жертвы снежной лавины). Скажу только, что Application на это изобретение зарегистрировано в январе 2006. По этой заявке пока все тихо.
Трудности написания и прохождения американских патентов отбили у меня охоту к дальнейшей изобретательской деятельности, несмотря на то, что материалы для третьего изобретения “Система для сбора плавающих жидких отходов в руслах рек и на морских просторах” почти что готовы. Можно только с сожалением вспоминать о хорошо освоенной мною системе патентования в России. И еще один вопрос – непонятно, почему в Америке меня потянуло на тематику Министерства по чрезвычайным ситуациям?
В период активного изобретательства и изучения языка моя, так называемая, писательская деятельность отходила на третий план. Но не умирала совсем. Во-первых, мне совершенно неожиданно понравилось описывать события давно и недавно прошедших лет, они становились ближе, в памяти всплывали, казалось бы, забытые эпизоды, а иногда появлялись такие детали, которые при их описании приобретали совершенно необычную для меня окраску. Во-вторых, с подачи людей, читавших отдельные главы, мне даже стало казаться, что у меня что-то получается, подчас интересное не только лишь для самых близких родственников. Когда же у меня появлялось свободное время, то такое занятие становилось важным само по себе, как занятие вообще, возможно, даже как средство от депрессии. Что я буду делать, когда план моего повествования будет выполнен, а это совсем не за горами, я пока не знаю.
Как же живется в Америке моей жене, Нонне? Из того, что написано в последних главах, это себе нетрудно представить. Первые несколько недель были для нее непростыми. Не знаю, можно ли это назвать депрессией, но очень часто наворачивались слезы, были грустные воспоминания о том, кто и что осталось в России. Но очень скоро ее оптимистическая натура взяла свое. Она все больше и больше стала получать удовольствие от американской жизни и, особенно, от американской природы.
Наш дом, как я уже писал, в основном заселен американцами, во всяком случае, людьми, родным языком у которых является английский. У Нонны с английским языком дела совсем плохи. Но незнание на слух ни единого английского слова не мешает ей не только смотреть американские фильмы, но и общаться с американцами. Мне кажется, что за три года, что мы здесь живем, Нонна стала одним из самых популярных среди американцев русскоязычным представителем нашего дома. Меня иногда даже раздражает такое горячее проявление приязни, которое заканчивается поцелуями. (И при этом ни одна из сторон не плюется.) Что же касается русскоязычных соседей, то с этими у Нонны отношения сложились по-разному. Но зато те, кто понял, с кем он (предполагается, что это она) имеет дело, относятся к Нонне тепло. Совсем недавно одна женщина, встретив нас в нашем дворе, сделала мне замечание: “Ну, как вы можете ругать Нонну. Вы посмотрите, даже невооруженным глазом видно, как из нее излучается доброта”. Все было бы хорошо, если бы только здоровье было получше.