Платформа была заполнена всеми видами интересных типов, но в Тёмной Стороне интересных типов, как блох на собаке. Маленькая группка пушистых зверьков шла на двух ногах, со склонёнными головами, за медведем в одеждах священника, державшим крест с прибитым к нему изображением маленькой зелёной лягушки. Принцесса дружелюбно болтала со своим единорогом. Крестоносец пятнадцатого века в полных пластинчатых доспехах осуждающе хмурился на это. На его нагруднике был нарисован Красный Крест и, похоже, свежей кровью.
Прибыл поезд. Длинная сверкающая серебряная пуля без каких-либо окон. По пути в Тёмную Сторону и из неё вам приходилось миновать странные и опасные места, и вы не захотели бы их увидеть. Эдди и я сидели в вагоне одни. Никто не пожелал присоединиться к нам. Я их не виню. Запах Эдди становился по-настоящему скверным в ограниченном пространстве и кожаные сиденья уже запотели.
И так мы наконец добрались до Улицы Богов. Где всё, чему когда-либо поклонялись или будут поклоняться, получает свой дом. Никто точно не знает, насколько длинна Улица. Некоторые утверждают, что она удлиняется и укорачивается, чтобы вместить всё священное и проклятое. Я предупредил Эдди, что это место сильно изменилось, с тех пор, как он был здесь в последний раз, но, несмотря на это, думаю, он был потрясён. В эти дни Улица Богов стала однозначно современной, очень фешенебельной и кричащей. Церковные фасады сверкали ярким неоном, обещая наслаждения и проклятия, в то время как зазывалы обрабатывали толпы, уговаривая и завлекая прохожих.
Сущности и Силы открыто расхаживали по Улице, хвастаясь своим павлиньим великолепием, чтобы Видеть и быть Видимыми. Звероголовые боги античности, духи элементов, ужасные существа из высших и низших измерений, и энергетические формы столь абстрактные, что вы не столько видели их, сколько чувствовали. В былые времена они останавливались бы приятно поболтать вместе о последних новостях и восполнить упущенные слухи. Улица была большая и места хватало для всех. Но не теперь. В воздухе повисло явственное напряжение и боги ходили, словно опытные стрелки, остерегаясь внезапного оскорбления или атаки. Их последователи объединялись в уличные банды, выкрикивая друг другу лозунги и догмы.
Тут и там, сожжённые и разбомблённые храмы оставили на Улице промежутки, будто выпавшие зубы. То, что когда-то было невероятным, теперь стало знаком времени богов, не могущих больше защитить себя.
Мы миновали египетскую богиню-кошку Баст, ныне докатившуюся до распевания на Улице «Памяти»[5], для туристов.
— Это не дорога к твоей церкви, — заметил Эдди через некоторое время.
— У меня больше нет церкви, — монотонно произнёс я. — Как единственный представитель моей религии, я был выселен из своей церкви, чтобы можно было передать её какому-нибудь более успешному богу. Теперь у меня уличный киоск.
Эдди остановился и посмотрел на меня, поэтому и я тоже остановился, и спокойно встретил его рассерженный пристальный взгляд. Он начал что-то говорить, но нас прервал приближающийся фанатик, выкрикивающий имя Эдди, как оскорбление. Он был поклонником Кали, в чёрных кожаных мазохистских брюках под распахнутой мантией, распахнутой, чтобы показать ритуальные шрамы на его выбритой груди. Удавка тугов демонстративно свисала из его кулака. Он был крупным и мускулистым, но очень молодым. У кого-то другого было бы больше здравого смысла. Несомненно, кто-то другой выставил его, чтобы посмотреть, был Эдди Бритва всё ещё прежним.
Фанатик сунулся прямо в лицо Эдди. Я решил отступить на несколько шагов, чтобы на меня не попала кровь.
— Спасён ли ты? — рявкнул фанатик.
— Себя я спас, — ответил Эдди Бритва. — Но кто спасёт тебя от меня?
— Я служу Кали, госпоже смерти!
— Как-то мы встречались. Мы не поладили. Она сказала, я слишком экстремальный.
Откуда ни возьмись, у него в руке появилась старомодная опасная бритва с перламутровой ручкой. Стальное лезвие блестело сверхъестественно ярко. Фанатик поднял свою удавку и Эдди Бритва обрушился на него. Он сверхъестественно быстро двигался, его бритва вздымалась и падала, и фанатик в ужасе завопил, когда его одежда отваливалась чисто срезанными лоскутами. Через мгновение он был совершенно наг, а кусочки его удавки валялись на земле. Эдди стоял со своей бритвой, слегка прижатой к горлу фанатика и даже не запыхался.
5
«Memory» («Память») — ария Гризабеллы, главная тема мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера «Кошки». Песня исполняется Гризабеллой, некогда гламурной кошкой, ностальгирующей по своему прошлому.