— Леди и джентльмены, добро пожаловать в «Кремниевые Небеса»!
Он пошёл первым, между массивными машинами, чьи формы и очертания не несли никакого понятного значения или смысла. Настолько сложные, настолько продвинутые, что были непостижимы для простых человеческих глаз. Там были элементы, которые двигались, вращались и становились другими вещами, пока я наблюдал, странные индикаторы, светившиеся незнакомыми цветами и шумы, звучащие почти как голоса. Штуки, размером с дом, двигались по кругу, а замысловатые механизмы объединялись в сложных взаимодействиях, словно собирающее себя живое существо. Сверкающие металлические сферы размером с овчарку катались взад и вперёд по хрустальному полу, по мере необходимости отращивая инструменты и оборудование, чтобы обслуживать более крупные машины. Мёртвый Мальчик попытался пнуть одну из сфер, ради эксперимента, но она легко увернулась от него.
Копек шёл впереди, а все мы следовали сразу за ним. Это было не то место, в котором захотелось бы потеряться. Это ощущалось… как прогулка в чреве Левиафана или, как мухи, переползающие через витражное окно в каком-то чудовищном соборе… Ну, разумеется, я брёл с руками в карманах плаща, словно я это уже видел и не впечатлился. Никогда не позволяйте им думать, что у них есть преимущество или они вытрут о вас ноги. Мёртвый Мальчик выглядел искренне незаинтересованным ничем из этого, но ведь он умер и вернулся назад к жизни, а этого не переплюнуть. Лайза, казалось, ничего из этого не видела. У неё была прореха в уме, пробел в воспоминаниях и всё, что её заботило — это узнать, что случилось в прошлый раз, когда она была тут. Она что, уже не беспокоилась о муже Фрэнке? Или она вспомнила достаточно, чтобы понять, что ищет не его и никогда не искала, но только правду о нём, ней и этом месте…
Было определённое ощущение целеустремлённости всего, происходящего вокруг нас, хотя я не мог ухватить его целиком, но я был вполне уверен, что в этой цели нет ничего человеческого. Всё здесь плевать хотело на такой пустяк, как человечество.
— Я была здесь раньше, — медленно проговорила Лайза. — Впереди будет что-то плохое. Что-то ужасное.
Я внимательно посмотрел на Копека. — Это правда, Барри? Действительно ли там, впереди, что-то опасное, о чём вы не хотели нам говорить?
— Здесь нет ничего ужасного, — раздражённо ответил он. — Вы здесь, чтобы увидеть нечто замечательное.
И наконец, мы увидели то, к чему так долго добирались. Одинокий пучок света вонзался вниз, мерцая и сверкая, будто прожектор с Небес, словно проявлял интерес сам Бог. Это освещение падало на одну определённую машину, окружённую рядами и рядами роботов. Они танцевали вокруг машины, широкими взаимосвязанными кругами, каждое их движение было невероятно плавным, изящным и совершенно нечеловеческим. Они двигались под слышимую лишь им музыку, вероятно, музыку, которую только они понимали, но в их танце не было никаких человеческих эмоций или чувственности. Это мог быть танец почитания, триумфа, восторга, или чего-то, что только робот мог знать и чувствовать. Роботы танцевали и звук их металлических ног, стучащих по хрустальному полу, был почти невыносимо ужасен.
Копек осторожно провёл нас через ряды роботов и сразу же они начали петь высокими звенящими голосами, словно хор металлических птиц, с совершенной гармонией и модуляциями, которые граничили с мелодией, но никогда не переходили в неё. Словно машины прикидывались людьми, делая то же, что и люди, не понимая, зачем это делать. Мы миновали последних роботов и наконец… там был Фрэнк, любимый муж Лайзы, занимающийся сексом с компьютером.
Компьютер был размером с дом, покрытый всяческими экранами и индикаторами, но без явных средств управления, с огромными деталями, постоянно поворачивающимися и скользящими друг по другу. Он состоял из металла, хрусталя и других вещей, которые я даже не распознал. У его подножия имелась вытянутая полость, словно большой вертикальный гроб и в этой полости находился Фрэнк Барклай, подвешенный в медленно пульсирующей паутине труб, проводов и кабелей, обнажённый, впавший в экстаз, восхищённый. Лайза издала низкий, болезненный звук, словно от удара.
Пах Фрэнка скрывался за скоплением машинных деталей, беспрерывно двигающихся, скользящих над и вокруг него, словно рой металлических пчёл, карабкающихся друг по другу в стремлении добраться до него. Словно металлические личинки в нанесённой самому себе ране. Толстые полупрозрачные трубы входили в его брюшную полость и странные жидкости втекали и вытекали из него. Тут и там части его обнажённого тела удалялись, показывая кости и органы, постепенно заменяемые новыми механическими аналогами. Не было ни кровотечений, ни ран. Одна бедренная кость была открыта сверху донизу, оканчиваясь с одной стороны костью, а с другой — металлом и уже было невозможно сказать, где кончается одно и начинается другое. Металлические прутья входили и выходили из плоти Фрэнка, скользя взад и вперёд, никогда не останавливаясь. Снаружи и внутри его мигали огоньки, ненадолго просвечивая его кожу насквозь и в этой коже проводов виднелось не меньше, чем кровеносных сосудов.
Компьютер поднимался и опускался, и постанывал в ритме с вещами, входящими и выходящими из обнажённого тела Фрэнка, стальная поверхность машины раскраснелась и была усеяна бисеринками пота. Оно издавало… оргазмические звуки. Лицо Фрэнка было искажённым и сморщенным, кожа туго обтянула кости, но его глаза ярко светились счастьем, а улыбка полнилась ужасающим удовольствием. Кабели пронизывали его кожу, а металлические детали — тело и он наслаждался этим. Один кабель углубился в его левую глазницу, заменив глазное яблоко, прокладывая себе путь по доле дюйма за один приём. Фрэнка это не волновало. Он дрожал и трясся в конвульсиях, когда эти штуки скользили внутрь и наружу, навсегда изменяя его и он любил каждую часть этого, до последней крупицы.
Лайза стояла перед ним, слёзы тихо и незаметно катились вниз по её опустошённому лицу.
Я обратился к Барри Копеку. — Он умирает?
— И да, и нет, — ответил Копек. — Он становится чем-то другим. Чем-то чудесным. Мы возвышаем его, трансформируем его в живой элемент, способный стать хозяином машинного сознания. Живое и неживое тело, для Искусственного Интеллекта из будущей временной линии. Он прибыл в Тёмную Сторону через Временной Сдвиг, скрываясь от могущественных врагов. Он хочет познать грех, а, особенно, жаркие и потные плотские ощущения. Он хочет узнать то, что знаем мы, люди и считаем само собой разумеющимся — всё многообразие радостей секса. Вместе Фрэнк и компьютер научат друг друга совершенно иным формам наслаждения. Он научит машину всем оттенкам эмоций, чувственности и тончайших удовольствий упадка. В свою очередь, машина научит его совершенно иным областям восприятия и понимания. Человек станет машиной, станет больше, чем машина, станет живым бессмертным компьютером. Металлический мессия новой Эры…
Лицо Копека наполнилось предвосхищением фанатика своей идеологии. — Почему люди ограничены быть только людьми, а машины — только машинами? Человеческое и нечеловеческое объединятся вместе, чтобы стать чем-то, намного превосходящим их обоих. Но, как и вся новая жизнь, это начинается с секса.
— Сколько было других? — спросил Мёртвый Мальчик. — До Фрэнка?
— Сто семнадцать, — ответил Копек. — Но Фрэнк — другое дело. Он не просто верит. Он жаждет этого.
— О, да, — сказал Мёртвый Мальчик. — Похоже, он поехал мозгами.
Лайза рухнула в обморок, её колени больно ударились о хрустальный пол. Её лицо стало перекошенным, жалким, наполненным ужасным знанием, когда все её подавленные воспоминания нахлынули одновременно. Она колотила по полу кулаком, снова, снова и снова.
— Нет! Нет, нет, нет! Я вспомнила… Я вспомнила всё это! Я пришла сюда, следуя за Фрэнком. За моим мужем, в Тёмную Сторону и по её ужасным улицам, весь путь сюда… Потому что я думала, что он изменяет мне. Я думала, что у него здесь любовница. Он не прикасался ко мне много месяцев. Я думала, что у него была с ней связь, но я никогда не подозревала такого… Никогда не думала, что он хотел… такого.
— Вчера она говорила то же самое, — сказал Копек. — Полная решимости увидеть своего мужа. Но, когда мы принесли его сюда и показали ей, она пришла в бешенство. Напала на компьютер. Нанесла небольшой ущерб, прежде, чем роботы выгнали её. Мы не позволили бы ей повредить Фрэнку или самой себе и через некоторое время она ушла.