О, моя прекрасная леди, я мог бы остаток твоей жизни потратить, расписывая, как вы прекрасны, и сколько всего глубокого, настоящего, прекрасного сокрыто в вас. Но у меня — как всегда — не хватило смелости. Я стоял перед вами, понурив голову, как мальчишка, путая слова и забыв, что необходимо дышать.
Помните ли вы, что я сказал вам тогда?
— Вы должны жить, мадам Аделаида. Вы не можете не жить. Вы и есть жизнь.
Вы улыбнулись, и тихо, чуть слышно, кивая, ответили:
— Спасибо, дорогой Джордж.
И я ушёл, поцеловав вам руку на прощанье, и подарив букет роз, белых, точно ваша прекрасная кожа, сияющих, будто ангельским цветом.
Но в тот вечер я сказал, что нужно жить, не только вам, моя прекрасная муза. В первую очередь, я сказал это себе.
И я живу. Каждый день воспоминанием о вашей улыбке. Каждую минуту — в ожидании нашей следующей встречи. Когда мне плохо, старческий организм подводит меня, капризничает, я приказываю себе жить, мой прекрасный ангел, чтобы ещё раз увидеть вас однажды.
Я живу, потому что знаю, что вам нужна моя дружба, моя поддержка, и да, прекрасная леди — с кем же ещё вы будете танцевать, вот как сейчас?
Я живу, потому что есть вы.
Помните ли вы, моя прекрасная леди, как вы прекрасны были на сцене, особенно в свой последний спектакль? Я помню всё.
Знаете ли вы, моя прекрасная леди, как вы всегда бесконечно прекрасны?
Я — знаю.
========== 172. Ариэль, Эрик и male! Урсула ==========
Русалочка, точно милая птичка, порхает, в покои прекрасного принца несется, улыбаясь, будто яркое солнышко. Она в прекрасном настроении и счастлива, как никогда. А какой ей ещё быть, когда на ней надеты платье от «Валентино» и туфли от «Маноло Бланик»? Теперь-то она, конечно, понимает всех земных девушек, которые душу дьяволу за такую красоту отдать готовы.
Она очень, очень, очень счастлива, прямо до неприличия. А сейчас станет ещё счастливее, как только в покои к принцу войдет. Вот она придёт к Эрику, мило стуча каблучками своих брендовых туфелек, глазки в пол опустит, краской вся, с ног до головы, зальется, и скромно прошепчет, как в лучших любовных романах читала:
— Я хочу разделить с Вами жизнь.
И он, конечно, окончательно растает, не устоит, романтично вздохнет, её нежно обнимет, может быть, даже сентиментальную слезу пустит, ведь разве можно устоять перед такой красоткой, а ещё модницей (а ещё скромняшкой)?
В общем, Ариэль несётся не просто в покои принца, а к своей замечательной, прекрасной, новой жизни. Взволнованно вздохнув, она быстро дёргает ручку двери на себя. Дверь легко поддаётся, открывается, и…
— Что? — Ариэль сползает по стенке, чувствуя, как ломается каблук туфелек от «Маноло бланик» и, чтобы совсем разбить свой брендовый образ, громко сморкается в подол платья от «Валентино».
Она смотрит на постель, хлопает ресницами, не в силах поверить в открывшуюся перед нею картину, и хватается за предательски колющее сердечко:
— Ах ты! Ненатуральный продукт! Как тебе не стыдно?
Принц, который оказался не таким уж прекрасным, как думала Ариэль, впопыхах одевается, застёгивает брюки (которые должна была бы расстегнуть она, Ариэль, но опоздала!).
— Жили б с тобой вместе, — всхлипнув, выдохнула Ариэль, — я бы родила сына…
И, упустив голову на руки, безутешно зарыдала. День был испорчен точно так же, как и туфли от «Маноло Бланик» и платье от «Валентино».
Урсул, морской колдун, тем временем, вальяжно развалился на постели. Ариэль бросила на него полный злости взгляд. Ну конечно, теперь-то стало понятно, для чего он решил ей помогать. А рассказывал сказки: «Ноги — это хорошо, а длинные ноги ещё лучше!», фольклорист несчастный!
Ариэль продолжала плакать, сидя на холодном полу. Тяжела и неказиста жизнь принцессы в двадцать первом веке, когда каждый второй как не феминист, так… активист…
— Слушай, — Эрик, который мягко опустился рядом с ней, погладил её по плечу, Ариэль хотела буркнуть, мол, не трогай меня, пока руки не вымыл, но сдержалась — не к лицу девушке в платье от «Валентино» ругаться, — я не виноват, понимаешь. Просто так выпала карта, так судьба расставила роли… и всё такое. Ты не расстраивайся, детка. У меня брат есть, младший, вы с ним ровесники. Вот он сегодня в гости придет, вы познакомитесь, и точно влюбитесь друг в друга.
— А если, — горько всхлипнув, простонала Ариэль, — если не влюбимся?
— Не волнуйся, — успокаивающе похлопал её по плечу Эрик, — влюбитесь. Если что, Урсул вам поможет. Правда, дорогой?
И он сияюще улыбнулся, не оставляя никаких шансов отказать.
========== 173. Фиона Галлагер (“Бесстыжие”) ==========
Как это всё надоело. Вонь отца, до каждой клетки пропитанного алкоголем, попытки не задохнуться в запахе его мочи, пока пытаешься укрыть его, упавшего почти что замертво посреди кухни (скоро он, наверное, даже домой приходить перестанет, будет валяться на улице и однажды сдохнет под колёсами машины, и поделом). Йен, которого нихрена его биполярное расстройство не оправдывает, творящий чушь на каждом шагу. Марихуана при мигрени, больше не излечивающая никакую мигрень. Установка, что нужно быть сильной ради всех и каждого, ради каждого и всех.
Как же это всё надоело. Тонешь в бушующем океане, крича посреди шторма и размахивая руками, но никто не услышит. Люди вообще глухие эгоисты. Если тебя будут убивать на их глазах, они даже не поднимут свои зады с кресел, чтобы прийти на помощь. Разве что, обделаются со страху. Сомнительное, блять, участие.
Я кукла. Игрушка, которую, быть может, однажды проткнет Карл. Будет ли больно? Да нихера. Когда ты вся, от макушки до пяток, большее самой страшной боли, все порезы, уколы и рваные раны будешь чувствовать не более, чем комариный укус.
Я тону в глубокой-глубокой воде, но пока ещё барахтаюсь. Правда, не понимая, зачем. Когда меня не станет (а доживу ли я, мать твою, до сорока?), заплачет ли кто-нибудь? На какой день после моей смерти кто-то кинется меня искать? Раньше казалось, что через минуту, потому что без меня эти чёртовы засранцы не смогут подтереть зад. Потом стало ясно, что я себе льстила. И похуй.
Что сегодня на завтрак? Сигареты и вонь от отца, разлившаяся ядом по всем комнатам. После него дом хоть год проветривай, пускай холод в окна — не поможет. Алкоголь сожрал его мозги и разрушил тело. Он теперь и есть алкоголь на двух ногах, пока ещё ходячий, но, кажись, ненадолго.
Скромный завтрак, но вряд ли, когда жизнь застряла в кишечнике и не хочет вылазить, даже если суёшь пальцы поглубже, пытаясь вырвать, очень хочется есть. Вообще ничего не хочется. Даже воды.
А ещё нужно работать. Пахать на износ. В твоей семье, шлюха, денег не водится. Может, блять, пойти на панель? Всё равно все мужики одинаковые, дёргающие пару минут своим членом, а потом шипящие: «Извини, детка, ты меня заебала». Ах, ну да. Настоящая любовь, конечно. У каждого вторая половинка, да. Жди принца и он когда-нибудь прискачет к тебе на коне.
\ когда ты женщина из семьи Галлагер, любой непьющий, моющий голову пару раз в неделю чувак, уже принц \
И новый день начинается подозрительно, сука, спокойно. Это охереть как подозрительно. Ни Йен не смотрит в одну точку, а ушел шляться с Малковичем. Ни отец ещё не вылакал ни грамма. И Карл не загремел в очередной раз за решётку и не разрезал уличного кота на куски. Текст смс радует тоже: Лип прислал денег. День просто пиздец какой охуенный. Сразу хочется жить \но не мне\
Закрыть бы глаза и просто не проснуться. Может быть, во сне будет другая, лучшая жизнь.
Но кому ты врёшь, Фиона, кого обманываешь. Без тебя твой карточный домик развалится при первом дыхании ветра и сгорит от одного лишь яркого солнца. Без тебя всем пиздец.
Без тебя тебе пиздец тоже.
\ только ты знаешь, Фиона, что однажды соберешь в чемодан убогие пожитки, и уйдёшь молча из этого дома, рассеешься в этом городе навечно, оставишь его позади \