Чуньюй Баоцэ холодно усмехнулся:
— На свете каких только чудес нет, даже такой ерундой кто-то занимается. Гм, ну а сама она что за штучка?
Подтяжкин прищёлкнул языком:
— Планов у неё вагон, она собирается исследовать рыбацкие запевки на всём полуострове и написать толстенный талмуд под названием «Исследование рыбацких запевок», представьте себе, целую книгу из ничего. Хотя для таких, как она, это самое подходящее занятие… — Многословие Подтяжкина граничило с занудством, но Чуньюй Баоцэ жадно внимал, не перебивая.
— Если задуматься, это всего лишь убогая рыбацкая деревушка, ничего интересного, а она туда приезжала уже трижды, и каждый раз оставалась там всё дольше. Не иначе у неё там свои интересы.
— Да ну? Говори точнее.
Подтяжкин кашлянул и, приободрённый комментарием хозяина, заговорил громче:
— Где ещё она бы отведала таких вкусных морепродуктов? Конечно же, она приехала ради еды, а ещё там хороший воздух. В общем, она пристрастилась…
Чуньюй Баоцэ недоверчиво покосился на него:
— Что, только ради этого? И больше ничего? А что у неё с этим У Шаюанем? Они везде ходят вместе, ну прямо пара голубков. Пойми, в чём суть: ты должен исследовать отношения между этими двумя так же, как она исследует рыбацкие запевки. И про женщину эту… гм… она одна или как, выясни. Разведена? Старая дева? Каково семейное положение? Вот что тебе надо узнать.
Лоб у Подтяжкина покрылся испариной, он закивал:
— Да это несложно. Я просто не думал, что такие подробности нужны, я-то выяснял с точки зрения профессиональной деятельности, однако… конечно, маловероятно, что они вместе, я думаю даже, вовсе невозможно.
— Доказательства есть? — Чуньюй Баоцэ был готов треснуть кулаком по столу.
Подтяжкин испуганно отпрянул:
— Да сами подумайте, такая барышня — и спутается с главой рыбацкой деревни? Нонсенс! Председатель, вы уж слишком мнительны, по-моему, это невозможно.
В кабинете воцарилась мёртвая тишина. Чуньюй Баоцэ долго не произносил ни слова. Но он доверял своему чутью. С тех пор как он увидел этих двоих входящими под навес в тот роковой полдень, в его воображении они слились в единое целое, и у него сложилось конкретное представление о них. Простодушие его внучатого племянника, который никогда не отличался богатым воображением, было одновременно и огромным преимуществом, и величайшим недостатком. Конечно, он бы не хотел, чтобы делами его фирмы управлял какой-нибудь фантазёр, но в то же время обсуждать дела с таким простаком, как Подтяжкин, иногда бывало тяжко.
— Послушай сюда, внучек, — с каменным лицом обратился председатель к гендиректору, — тебе придётся придумать, как сотрудничать с этим человеком. Мне понравилась та бухта, её белый песок приводит меня в восторг!
Подтяжкин знал, что хозяин обращается к нему «внучек» только когда крепко ухватится за какую-то мысль. Когда он слышал это слово, кожа у него на голове натягивалась, и он не позволял себе расслабляться. Он долго вращал глазами, размышляя над смыслом всего сказанного председателем, но никак не мог этот смысл уловить и решил, что вся учёба прошла даром. В их роду Подтяжкин был единственным представителем своего поколения, окончившим университет. Он попал в набор 1977 года, когда была восстановлена система вступительных экзаменов, и поступил, несмотря на страшную конкуренцию. Не сказать, чтобы он отличался феноменальным умом, зато обладал способностью к механическому запоминанию и достаточной усидчивостью, чтобы уйти с головой в учёбу. В своё время Чуньюй Баоцэ посадил его в кресло генерального директора только по двум причинам: во-первых, родня надёжнее, во-вторых, у него есть высшее образование. Сам председатель совета директоров не получил должной академической подготовки. В совсем юном возрасте он покинул родные края и вёл кочевую жизнь. По его собственным словам, он окончил «бродячий университет»: «Это наивысшее образование в мире, поэтому я и тебе, внучек, нос утру. Так что не вздумай зазнаваться: те крохи знаний, которые ты получил, совершенно недостаточны, наша корпорация намерена создать величайшую компанию, а не фирму-однодневку, которая сорвёт куш и развалится, так что слушай меня и мотай на ус!»
То, что дед был всего на год старше внучатого племянника, не мешало его устремлениям, и Подтяжкин никогда не осмеливался задирать перед ним нос. Этот человек никогда не упускал случая пополнить его образование: посылал за границу на разведку, дважды отправлял в самые известные учебные заведения на повышение квалификации, а также направил в знаменитый университет с наказом получить учёную степень в области экономики и управления, обучаясь без отрыва от производства. Подтяжкин испытывал такую колоссальную нагрузку, что всего за несколько лет его чёрная блестящая шевелюра наполовину поредела. Ощупав его макушку, Чуньюй Баоцэ сказал:
— Ну что ж, когда ты семи пядей во лбу, пышная шевелюра только мешает. К тому же с такой внешностью тебе будет сложнее распутничать с женщинами.
Последнее замечание было сказано в шутку: на самом деле насчёт нравственного облика Подтяжкина можно было не беспокоиться. Единственная трудность в работе на деда заключалась в том, что Подтяжкин никак не мог угнаться за стремительным полётом его мысли. Вот и на этот раз ему пришлось уточнить:
— Как же мы будем сотрудничать с Цзитаньцзяо?
— Вот это тебе и надо придумать. Сообрази, как это лучше сделать, посоветуйся со своей командой, а я буду участвовать по мере необходимости. Ну а теперь хватит об этих пустяках. Вернёмся к рыбацким запевкам, они меня заинтересовали — это же будет такое крупное сочинение. Сейчас меня больше всего волнует это, иначе я бы не создал секретариат и не стал бы нанимать Колодкина. — Хозяин непроизвольно обвёл взглядом ряды переплётов с золотым тиснением, затем очнулся, разлил в бокалы красное вино и протянул один собеседнику.
У председателя совета директоров было лучшее вино, которое когда-либо пробовал Подтяжкин. Но в данный момент ему было не до смакования вина, он пытался понять, о чём думает этот человек. Хозяин действительно интересовался сочинительством, был на нём буквально помешан; это пристрастие сформировалось у него ещё в отрочестве. Рассказывая о былых временах, он становился чрезвычайно многословен; вопрос был в том, что же он в данном случае хотел получить. Он сказал, что та бухта приводит его в восторг, так к чему ему все остальные вопросы?
— Боже мой, теперь я начинаю кое-что понимать, — проговорил Подтяжкин, похлопал себя по облысевшей макушке и мысленно воскликнул: «Так это же девица приводит его в восторг!»
— По макушке себя шлёпаешь, значит, скоро дойдёт, наверное… — Чуньюй Баоцэ одним глотком осушил бокал вина.
— Угу, это несложно. Это можно устроить. Вот только в том, что касается фольклористики, я полный профан. Сперва нужно как следует изучить эту область, чтобы понять, что это за девица, а затем уже…
— Не смей называть её девицей! — серьёзным тоном прервал его Чуньюй Баоцэ.
— По… почему?
— Учёных надо уважать!
Подтяжкин сник, согнулся в пояснице, словно у него разболелся живот, и втянул губы. В этот момент он утвердился в своей догадке: дедуля действительно положил на женщину глаз. Мать твою, в таком возрасте думать о такой ерунде вместо того, чтобы делом заниматься! Но что поделать, дедушек не выбирают. Подтяжкин больше не проронил ни слова: он знал, что отныне ему придётся ещё долго заниматься этим поручением. Он хотел выкроить время, чтобы доложить о том, как идут дела на золотых приисках и в сфере недвижимости, потому что последнее время и там и там возникало много проблем, в том числе и трудноразрешимых. Но теперь у него пропало настроение всё это обсуждать. Он понял, что председатель совета директоров либо не интересуется этими вопросами, либо целиком полагается в их решении на подчинённых, либо считает эти дела слишком мелкими и недостойными его внимания. Словом, он не собирался в них вмешиваться. Этот человек теперь наслаждался безмятежной жизнью, и нарушивший эту безмятежность совершит тем самым вопиющее преступление. Подтяжкин вечно играл роль преступника, потому что знал, что никто другой во всей корпорации не способен взять её на себя. В их золотых рудниках погибло уже немало рабочих, две трети погибших должным образом похоронены, а с остальными возникли трудности, и дело не продвигалось. Он опасался, что возникнет ещё больше проблем, и решился на рискованный шаг. Перед ним стояла дилемма: рассказывать ли о предстоящем решении? После долгих колебаний он решил не рассказывать.