VI. (1) Когда двинулись оттуда вперед, появились конские следы и навоз; судя по отпечаткам копыт, проехало до двух тысяч всадников. По пути они сжигали траву и все, что Киру могло пригодиться. Оронт, перс по рождению и родственник царя, к тому же признаваемый за одного из лучших среди персов в делах войны, стал злоумышлять против Кира, с которым враждовал и прежде, но потом помирился. (2) Он сказал Киру, что если тот даст ему тысячу всадников, то он или подстережет в засаде конных поджигателей и перебьет их, или многих захватит живыми и тем положит конец их поджогам и набегам; а сделает он все так, что они, даже увидавши Кирово войско, не смогут известить царя. Кир, выслушав, счел это полезным и приказал ему взять людей от каждого полководца. (3) А Оронт, считая, что всадники уже у него, написал царю письмо, что, мол, явится к нему и приведет насколько сможет больше конницы, пусть только царь скажет своим всадникам, чтобы встретили их как друзей. Были в письме еще напоминанья о прежней дружбе и верности. Письмо это он отдал человеку, которого считал верным, а тот, взяв, передал его Киру. (4) Прочитав его, Кир приказал схватить Оронта и созвал семерых знатнейших персов из своих присных к себе в шатер, а греческим начальникам отдал распоряженье привести латников и с оружьем расставить их вокруг шатра. Они так и сделали и привели до трех тысяч латников. (5) А Клеарха Кир призвал внутрь на совет, так как тот и ему, и другим казался самым почитаемым из греков. Выйдя оттуда, Клеарх рассказал друзьям, как судили Оронта, ибо это не было тайной.
(6) Кир, по его словам, заговорил первым и сказал: «Я созвал вас, друзья, дабы с вами посоветоваться: что сделать мне с этим вот Оронтом, не нарушая справедливости перед богами и людьми? Его еще мой отец дал мне в подчиненные, а он, — как сам говорил, наущаемый родным моим братом, — завладел твердыней в Сардах и начал со мною войну. Я ответным ударом заставил его изменить намеренье и прекратить ту войну и обменялся с ним пожатьем рук; и после этого, Оронт, была ли тебе когда-нибудь от меня обида?» И Оронт ответил, что не было. (7) А Кир снова спросил: «Что же, разве потом, без всякой, как ты сам сказал, обиды от меня, ты не перешел к мисийцам и не чинил моей стране вред всем, чем мог?» Оронт согласился. «Что же, — сказал Кир, — узнавши и во второй раз, какова твоя сила, разве ты не прибег к алтарю Артемиды, и не говорил, что раскаиваешься, и, убедив меня, не дал мне клятвы, и не принял клятвы от меня?» Оронт и с этим согласился. (8) «А теперь, — сказал Кир, — когда и в третий раз ты уличен в злом умысле против меня, разве была нанесена тебе мною обида?» И когда Оронт ответил, что обиды не было, Кир его спросил: «Признаешь ли ты, что нарушил предо мною справедливость?» — «Не могу не признать», — отвечал Оронт. И Кир еще спросил: «Мог бы ты снова стать брату моему — врагом, а мне — другом и верным соратником?» Тот отвечал, что даже если я, мол, стану, ты, Кир, меня другом не признаешь. (9) На это Кир сказал собравшимся: «Вот что этот человек сделал, вот что он сказал. Из вас пусть Клеарх первым произнесет свое сужденье, что он решит». И Клеарх сказал так: «Я советую чем скорее избавиться от него, чтобы больше не пришлось его остерегаться и был у нас досуг отблагодарить тех, кто и в нынешних обстоятельствах остается преданным другом». (10) И к его мнению, сказал Клеарх, присоединились все прочие.
После этого все встали по приказу Кира и, в знак смертного приговора, схватили Оронта за пояс, — даже его родичи. Потом те, кому было велено, увели его. И завидев его, все, кто прежде падал перед ним на колени, упали и сейчас, даже зная, что ведут его на казнь. (11) А когда он был введен в шатер Артапата, самого приближенного из Кировых жезлоносцев, то уж после этого никто никогда не видал Оронта ни живым, ни мертвым и достоверно не рассказывал, как он умер, но каждый придумывал на свой лад. И могилы его никто нигде не обнаружил.
VII. (1) Оттуда Кир прошел по Вавилонии за три перехода двенадцать парасангов. На третьем переходе он произвел на равнине, в полночь, смотр и грекам и варварам, решив, что на утренней заре явится для битвы царь с войском. Клеарху Кир приказал начальствовать на правом крыле, фессалийцу Менону — на левом, а свои отряды построил сам. (2) После смотра, едва занялся день, явились перебежчики от великого царя и принесли Киру вести о царском войске.
Кир собрал у себя старших и младших начальников греческого войска, чтобы совещаться о том, как вести бой; сам он призвал их к мужеству и ободрил такими словами: (3) «Вас, греки, я веду как союзников в битву не оттого, что мне не хватает моих варваров; нет, я считаю вас и сильнее, и храбрее самых многочисленных варваров, потому и беру вас. Так будьте достойны той свободы, которой вы добились и в которой вижу я ваше счастье. Ибо свободу — знайте это! — я рад был бы купить ценою всего, что имею, и еще многого в придачу. (4) Чтобы вы знали о битве, на какую идете, я, знающий, все вам объясню. Войско будет несметное, и пойдет оно с громким криком. Если вы только выстоите, то дальше, я думаю, не избежать мне перед вами краснеть, когда вы узнаете, каковы мои земляки. Если вы будете настоящими мужами и если дела мои пойдут удачно, я тех из вас, кто пожелает отбыть на родину, отпущу так, что на родине все им позавидуют; но надеюсь добиться, что большинство предпочтет остаться у меня, чем вернуться».
(5) Бывший при этом Гавлит, самосский изгнанник и приближенный Кира, сказал: «Но ведь некоторые говорят, Кир, что ты много сулишь по нынешним твоим обстоятельствам, ввиду близкой опасности, а в случае удачи ни о чем и не вспомнишь. А иные считают, что ты, даже и помня, при всем желании не сможешь дать, сколько наобещал». (6) Кир, услыхавши такое, сказал: «Но ведь есть у нас отцовская держава, простертая на юг до тех мест, где люди не могут жить из-за зноя, и на север до тех мест, где жить нельзя из-за стужи. А над всем, что лежит посредине, стоят наместниками друзья моего брата. (7) Если мы победим, то нужно будет нашим друзьям отдать надо всем этим власть. Поэтому я не боюсь, что мне нечего будет дать каждому из друзей, а боюсь, что не хватит друзей, кому давать. Что до вас, греков, то я каждого награжу золотым венцом». (8) Греки, услышав это, преисполнились вящего пыла сами и все рассказали другим. Побывали у Кира и все начальники и еще кое-кто из греков, которым не терпелось знать, что придется на их долю в случае победы. И он отпускал каждого, удовлетворив его страсть.
(9) Все, кто беседовал с ним, побуждали его самому в бою не участвовать, а расположиться в тылу. По этому же случаю Клеарх задал Киру такой вопрос: «Как по-твоему, Кир, будет твой брат сражаться?» — «Конечно же, — отвечал Кир, — если он вправду сын Дария и Парисатиды и брат мне, то без боя мне ничего не взять».
(10) Там же во время смотра с оружием был произведен счет войскам: всего оказалось десять тысяч четыреста щитов, две с половиною тысячи копейщиков; Кировых варваров было сто тысяч и около двадцати серпоносных колесниц. 212(11) А врагов, как говорили, было сто двадцать раз по десять тысяч и две сотни серпоносных колесниц. Помимо того, было еще шесть тысяч конницы под началом Артагерса; (12) этот отряд окружал самого царя. Во главе царского войска стояло четверо, каждый имея под началом триста тысяч человек: Аброком, Тиссаферн, Гобрий и Арбак. В битве же приняло участие девятьсот тысяч воинов и полтораста серпоносных колесниц: Аброком, шедший из Финикии, опоздал к сраженью на пять дней. (13) Все это сообщили те из врагов, что перебежали к Киру от великого царя еще до боя, и после боя то же сообщили враги, взятые напоследок в плен.