II. (1) Фалин и те, кто был с ним, ушли. А от Ариея вернулись Прокл и Хейрисоф; Менон же остался у Ариея. Они передали, что тот сказал: есть, мол, много персов знатнее него, которые не потерпят его над собою царем. А если вы хотите уходить вместе с ним, так он приказывает прибыть нынешней же ночью, не то ранним утром он уйдет один. (2) Клеарх сказал: «Так и надо действовать, если мы придем, как вы говорите, а не то поступайте так, как сочтете для себя самым полезным». А что он намерен делать, не сказал и им.
(3) После этого уже на закате солнца он созвал начальников, и старших и младших, и сказал им так: «Когда я, друзья, приносил жертвы, вопрошая о походе на царя, они не были благоприятны. И недаром: как я теперь узнал, между нами и царем протекает судоходная река Тигр, через нее нам без судов не переправиться, а судов у нас нет. И оставаться на месте нельзя: нам здесь не добыть продовольствия. А вот идти к друзьям Кира, — этому жертвы были весьма благоприятны. (4) Так нам и надо сделать. Разойдитесь, поешьте, что у кого найдется; когда рог подаст сигнал ко сну, укладывайтесь, по второму сигналу вьючьте животных, а по третьему выходите следом за передовыми. Животные с поклажей пусть идут со стороны реки, а вооруженные — с открытой стороны». (5) Выслушав его, старшие и младшие начальники разошлись и все выполнили. И впредь он распоряжался, а они подчинялись, не потому что выбрали его, а потому что видели: он один смыслит в том, что требуется от полководца, а у остальных нет опыта. 223(7) Оттуда, когда стемнело, фракиец Мильтокиф с четырьмя десятками своей конницы и тремя примерно сотнями фракийских пехотинцев переметнулся к царю. (8) Клеарх предводительствовал остальными, как было указано, и все шли за ним. К полуночи пришли на свою последнюю стоянку к Ариею и его войску. Воины положили оружье, но остались в строю, а греческие начальники, старшие и младшие, собрались у Ариея. Греки и Арией вместе с самыми знатными из бывших с ним вельмож поклялись стать союзниками и не предавать друг друга, а варвары поклялись еще и указывать дорогу без козней. (9) Клятву дали, заклав на щите быка, козла и барана, и греки окунали в кровь меч, а варвары — копье.
(10) После этой присяги Клеарх сказал: «Ну вот, Арией, коль скоро предстоит нам один поход, так скажи, что ты думаешь о нашем пути: идти ли нам тем же, которым мы пришли, или надо, по-твоему, придумать какой-нибудь другой, лучший?» (11) Арией сказал: «Если пойдем назад тем путем, каким пришли, — все погибнем с голоду: ведь у нас сейчас нет продовольствия, и на семнадцати последних переходах по этой местности мы и по дороге сюда ничего не могли добыть. А если что и было, то мы по пути все прибрали. Теперь мы задумали пойти дорогой более дальней, по чтобы не знать недостатка в продовольствии. (12) И на первых порах надо нам делать переходы как можно длиннее, чтобы подальше оторваться от царского войска. Если мы отойдем на два-три дня пути, царю нас уже никак не поймать. С малым войском он нас преследовать не осмелится, а с большим двигаться быстро не сможет, да и в продовольствии будет у него недостаток. Таково мое мнение».
(13) Таким было его военное искусство, не способное ни на что, кроме как убегать и ускользать. Но судьба приготовила нечто более славное. Когда занялся день, вышли в путь, видя солнце справа и рассчитывая на закате прийти в деревни Вавилонской области, — и в этом расчете не ошиблись. (14) Перед вечером воинам почудилось, будто появились враги на конях; и те из греков, которые вышли из строя, побежали в строй, и Арией, ехавший из-за раны в повозке, сошел на землю и принялся надевать панцирь, и его спутники также. (15) Пока они вооружались, вернулись высланные вперед дозорные и доложили, что там не всадники, а пасется вьючный скот. И все тотчас же поняли, что где-то поблизости раскинул свой стан царь; и тут еще над деревнями совсем неподалеку завиднелся дым.
(16) Клеарх не повел своих на врага, зная, что воины измождены и не кормлены; к тому же было темно. Вместе с тем он и не отклонился с пути, опасаясь, как бы это не было сочтено бегством, но двигался прямым путем и на закате солнца вместе с передовыми остановился на ночлег в ближайших деревнях, откуда царское войско утащило даже дерево из построек. (17) Передовые еще кое-как расположились, а остальные, подошедшие уже во тьме, разместились где попало под открытым небом и, окликая друг друга, подняли такой гомон, что и противник услышал: те из врагов, что стояли ближе, сбежали со своей ночевки. (18) Выяснилось это на следующий день: больше не было видно нигде поблизости ни вьючного скота, ни палаток, ни дыма. Сам царь, казалось, был испуган приходом войска: он ясно это обнаружил тем, что сделал на следующий день.
(19) Но глубокой ночью и на греков напал страх; поднялся шум и гам, как бывает всегда, когда нападает страх. (20) Тогда Клеарх приказал элейцу Толмиду, лучшему глашатаю того времени, которого держал при себе, установить тишину и объявить, что по приказу полководцев получит талант награды тот, кто уличит воина, допустившего в расположение войска осла. (21) Когда это было объявлено, воины поняли, что страх их пустой, а полководцы невредимы. А на рассвете Клеарх приказал грекам построиться и положить оружье возле себя, как в день сражения.
III. (1) То, что я написал, — что царь был испуган приходом войска, — обнаружилось вот из чего: накануне он через послов требовал сдать оружье, а сегодня с восходом солнца прислал гонцов говорить о перемирии. (2) Они, подойдя к передовым караулам, спросили, где начальники. Когда караульные известили об этом Клеарха, он как раз осматривал строй и приказал караульным передать послам, чтоб они подождали, пока он освободится. (3) Выстроив войско так, что со всех сторон любо было смотреть на плотно сомкнутые ряды, а не в строю никого нельзя было увидеть, он приказал звать вестников, сам же вышел им навстречу с самыми статными и хорошо вооруженными из своих людей, сказавши и остальным начальникам сделать то же. (4) Подойдя к вестникам, он спросил, чего они хотят. Они сказали, что пришли насчет перемирия и уполномочены передать и то, что объявляет грекам царь, и то, что ответят царю греки. (5) Клеарх сказал им: «Передайте ему, что сначала надо сразиться: у нас нет завтрака, так кто же осмелится толковать грекам о перемирии, не предложив им позавтракать?» (6) Услыхав это, вестники отъехали, но скоро вернулись: ясно было, что где-то поблизости или сам царь, или кто-нибудь, на кого возложено это дело. Они сказали, что, по мненью царя, греки говорят справедливо и, если перемирие будет заключено, пусть идут за проводниками, которые и поведут их в те места, где у них будет продовольствие. (7) Клеарх спросил, заключается ли перемирие только для тех, что ездят взад и вперед, или для всех остальных тоже будет перемирие? А они ответили: «Для всех, пока царя не известят о вашем ответе». (8) После этих слов Клеарх их отпустил, а сам держал совет. Все считали, что нужно поскорее заключить перемирие и спокойно идти за продовольствием и взять его. (9) Но Клеарх сказал: «А мне кажется вот что: не стану-ка я отвечать быстро, а потяну время, чтобы вестники забеспокоились и подумали, будто нам неугодно заключать перемирие. Правда, я думаю, что и наши воины будут бояться того же». А когда он счел, что пора, то известил гонцов, что заключает перемирие, и велел скорее вести войско за продовольствием.
(10) Они повели, и Клеарх тронулся в путь; хоть он и заключил перемирие, но войско шло в строю, а сам он двигался в тыловом отряде. То и дело попадались им рвы и протоки, такие полноводные, что их нельзя было перейти без мостков; и они сами наводили переправы из пальмовых стволов, одни находя поваленными, а другие срубая. (11) Тут-то и можно было понять, как начальствует Клеарх: в левой руке он нес копье, в правой — палку; и если ему казалось, что кто-нибудь из приставленных к этой работе нерадив, он отзывал заслужившего наказанья и бил его. Но при этом он и сам принимался за работу, лез в ил, так что всем стыдно было не усердствовать вместе с ним. (12) Отрядили на эту работу людей моложе тридцати, но когда увидели усердье Клеарха, то взялись за дело и воины постарше. (13) Клеарх весьма спешил, подозревая, что рвы не всегда так полны водою: ведь сейчас не время было орошать равнину; вот он и подозревал, что царь пустил по равнине воду ради того, чтобы дорога показалась грекам полной страшных преград.