Истомленные зноем и жаждой, мы долго бродили в поисках воды и, наконец, увидели очень глубокий колодец, однако спуститься в него не смогли, — веревок не было. Крайняя нужда все-таки надоумила нас, и мы, разорвав на большие куски свои льняные одежды, сплели длинную веревку, и к концу ее прикрепили шапку, которую один из нас носил под шлемом; опущенная на веревке, она, как губка, впитывала воду, и мы легко утолили мучившую нас жажду.
Оттуда мы помчались к реке Евфрату, рассчитывая переправиться в лодке, которая, по давнему обычаю, стояла на берегу для перевозки скота и людей. Но тут мы увидели, как множество внезапно и неизвестно откуда появившихся персов, зайдя с тыла, преследует рассеявшийся римский отряд с кавалерийскими значками.
На этом примере можно видеть, что знаменитые «сыны земли» не возникли из лона земли, а были необычайно проворны по своей природе, — я имею в виду тех, кого назвали «спарты»,738 так как они неожиданно появились в разных местах и, по мнению древности, склонной к сказочным преувеличениям, вышли из почвы.
Это заставило нас, поскольку все наше спасение было в быстроте, через леса и чащи двинуться к более высоким горам, а оттуда — и Мелитену, город Малой Армении,739 где мы разыскали уже готового выступить начальника, вместе с которым неожиданно для себя вернулись в Антиохию.740
9. Между тем в разгар осени, когда взошло зловещее созвездие Козлят и уже нельзя было двигаться в глубь страны, персы во главе с Шапуром собрались вернуться на родину с добычей и пленными. Пока в разрушенном городе происходили грабежи и убийства, персы злодейски пригвоздили к кресту комита Элиана и трибунов, стараниями которых долго держались стены и было погублено много врагов; Якова и Цезия — казначеев при начальнике конницы — и других со скрученными за спиной руками увели в плен, а тех, кто явился с другой стороны Тигра, выловили всех до одного и казнили без разбора, кто бы они ни были.
Только жена Краугазия,741 сумев сохранить честь, как знатная женщина пользовалась уважением персов, но она горевала без мужа и готова была умереть, хотя, судя по всему, и могла надеяться на лучшую участь. Раздумывая над своим положением и предугадывая события надолго вперед, она одинаково опасалась как вдовства, так и нового брака. Поэтому она тайно отправила к супругу своего верного слугу, знающего Месопотамию, который должен был, перевалив через горы Изалы742 и пройдя между двумя сторожевыми крепостями, Маридой и Лорне, явиться в Нисибис и передать Краугазию вместе с просьбами предметы, знакомые только им двоим, чтобы тот, узнав обо всем случившемся, вернулся и счастливо жил с нею.
С такими наставлениями проворный вестник быстро прошел по лесным тропинкам и чащам и прибыл в Нисибис, где сказал, будто вовсе не видел своей госпожи, которую скорее всего убили, а сам он, как только представилась возможность, бежал из вражеского плена. Благодаря этому он сумел, не привлекая внимания, передать Краугазию суть дела, а когда тот вскоре поклялся, что только выберет безопасный момент и с радостью последует за супругой, ушел, чтобы доставить своей госпоже желанную весть. Получив ее, женщина через посредство полководца Тамшапура обратилась с мольбой к царю, чтобы он, если можно, прежде чем покинуть пределы Римской империи, милостиво повелел принять под свою власть ее супруга.
Неожиданное для всех исчезновение пришельца, который вернулся из плена, был по закону восстановлен в правах, но тут же, никого не предупредив, скрылся, вызвало подозрение у полководца Кассиана и других важных лиц; они нападали на Краугазия, грозили ему расправой и кричали, что тот человек и ушел и пришел не без его воли. Краугазий боялся обвинений в предательстве и опасался, как бы из-за прихода перебежчика не открылось, что его жена осталась жива и с ней обходятся весьма почтительно. Поэтому, сделав вид, будто хочет вступить в брак с одной прекрасной девушкой и ему нужно приготовить все для брачного пира, он отправился на виллу в восьми милях от города, а оттуда, пришпорив коня, примчался к отряду персидских грабителей, появившихся, как ему стало известно, в тех местах. Персы приняли его с распростертыми объятиями, поняли из его рассказа, кто он такой, и на шестой день передали Тамшапуру, а тот уже представил его царю. Краугазий вновь обрел свои богатства, близких и жену, умершую через несколько месяцев, и занял второе место после Антонина — от которого, говоря словами знаменитого поэта, «намного отстал, хоть шел следом».