Неуклонный рост царской охраны стоял в непосредственной связи с увеличением и усложнением общегосударственного политического розыска, как орудия в борьбе с революционным подъемом угнетенных масс. Сперва охрана царской резиденции почти целиком лежала на гвардейских полках, переводившихся в Петергоф только на лето, на время царского пребывания. Но уже во второй половине XVIII века пугачевское восстание и отзвуки французской революции вызвали учреждение специального бюрократически-полицейского аппарата. В частности при Екатерине II в Петергофе была основана полиция. Тогда же была введена при дворе должность генерал-адъютанта, главная обязанность которого заключалась в том, чтобы „ведать" дворцовые караулы и иметь „в смотрении своем збережение царского здоровья".
Но и военная охрана не теряла своего значения: в начале XIX века три гвардейские полка были переведены в Петергоф на постоянное пребывание. Позже в помощь им появились жандармы и тайная полиция, не случайно учрежденная в ведомстве „собственной его величества" канцелярии. И постепенно „увеселительная" царская резиденция получила специальную охрану из многих сотен человек и превратилась в неприступную крепость самодержавия.
Так классовое назначение царского Петергофа подкреплялось его изолированностью, и судьбы его тесно переплетались со все более непримиримым конфликтом между страной и властью, с тем неустойчивым равновесием, которое называлось Российской империей и поддерживалось изнутри штыком и нагайкой.
„Ея императорское величество соизволила указать сею 29 числа всем знатным обоего пола персонам и знатному шляхетству и господам чужестранным министрам съезжаться в Питергоф ко двору на бал, при чем особы первых пяти классов поздравление приносить имеют". 1752 г.
Лестница
перед танцевальным залом вводит нас в атмосферу парадного дворца. Ее отделка доведена до последних пределов роскоши и мастерства. Ослепительная позолота вычурных резных украшений, причудливые завитки живописных гирлянд, обрамляющих вензеля Елизаветы, - все это должно было поразить гостя и внушить ему представление об исключительности царского жилища.
Четыре деревянные золоченые фигуры, олицетворяющие времена года, тесно связаны своим исполнением с пышным наддверием. Последнее украшено двумя аллегорическими фигурами, держащими перед императорской короной зеркало и пылающее сердце - символы справедливости и верности. „Дворяне и другие равно находящиеся под Россиею шляхетства, приезжающие туда, где находится государь, сами со своими фамилиями представляемы быть государю имеют для принесения всеподданнейшего своего усердия". Это "усердие" дворянства и преданность его короне подчеркивается и в большой потолочной картине итальянского художника Тарсиа, содержанием которой является возвеличение самодержавия, в частности прославление Елизаветы. Она в виде богини весны несется на пышной колеснице, увитой цветами и окруженной фигурами, олицетворяющими свет, тепло и весенний дождь. Это должно было выражать воцарение Елизаветы, бывшее важным этапом в установлении дворянской диктатуры.
Парадная лестница
„Вся эта неделя исключительно посвящена празднествам. Поэтому до субботы, следующего почтового дня, мне не явится возможности спокойно разговаривать с канцлером".
Донесение английского посла о русском дворе 1745 г.
Танцевальный зал
Поденная лакейская запись камер-фурьерского журнала о жизни двора дает следующее распределение „событий" за неделю: воскресенье - бал, понедельник - маскарад, вторник - маскарад, среда - тоже, пятница - молебствие и итальянская опера, суббота - французская комедия и „молебен в комнатах", воскресенье - куртаг, т. е. опять-таки увеселение. На маскарадах могли участвовать „все чиновные люди до полковничьего чина и все служившие офицерами в гвардии". Иногда допускали на них прочих дворян и „знатнейшее" купечество. На первых придворных маскарадах бывало обыкновенно не более 100 - 200 человек, на вторых до 800.