В отличие от русской монархии, для которой православие было действительно одной из глубинных основ, постсоветское государство, так же как и советское, относится к религии как к инструменту. В основе этого отношения не русская традиция, а старый европейский принцип территориальной и государственной церковности: «чья власть, того и религия».
Глобальный контекст и вид с периферии
После террористической атаки на США 11 сентября 2001 года важнейшим вопросом глобальной повестки дня стала война с терроризмом. Мир столкнулся с качественно новыми опасностями, открывающими перспективу уничтожения цивилизации (как мы ее понимаем сейчас, как ее понимали наши отцы и деды и еще несколько поколений вглубь) и в то же время не сконцентрированными в определенном месте, определенном политическом режиме.
За 13 лет, прошедшие с момента атаки на Нью-Йорк и Вашингтон, международное сообщество нисколько не продвинулось в поисках решения этой ясной, казалось бы, задачи. Ставка делается на военную мощь и силу, а это методы, в лучшем случае, XX века, когда сила государства или союза государств измерялась сначала количеством танков или размером ядерного арсенала. Анекдотичный ответ более чем 10-летней давности об обстреле «комариных гнезд» с авианосцев до сих пор остается рабочей гипотезой США и Запада в целом.
В мае 2002 г. Г. Явлинский в статье, посвященной взаимовыгодному сотрудничеству России, ЕС и США писал:
«Несомненно, США – самая сильная во всех отношениях страна мира, единственная сверхдержава, обладатель действительно впечатляющей оборонной мощи, связываться с которой в традиционном военном смысле вряд ли кто-то станет. Но вооруженные силы США, как, кстати, и СССР, были ориентированы на войну определенного типа, предназначались для защиты, условно говоря, от крупных и очень крупных зверей – медведей, львов, тигров, крокодилов и носорогов. События 11 сентября показали, что современные проблемы безопасности связаны не с крупными хищниками, а со смертельно ядовитыми комарами. Из-за инерции мышления понять, что это качественно новая ситуация, довольно трудно. Один из американских стратегов, согласившись с этой «комариной» аналогией, сказал мне: «Мы будем уничтожать их гнезда». Он не знает, что у комаров нет гнезда – они живут и плодятся на болоте, и единственный способ борьбы с ними – болото осушить. Борьба с сегодняшней террористической угрозой отличается от военной науки прошлого века так же, как ирригация отличается от охоты на медведя или льва»[30].
Адекватным угрозе такой ответ не является, более того, нежелание выходить за пределы привычных схем только вредит делу. Анализ военных и не только военных, но и дипломатических действий США и НАТО на Ближнем Востоке (включая страны Магриба) за последние 10–15 лет показывает, что Западу всякий раз не удается достичь желаемого изменения политической ситуации.
На месте свергнутых авторитарных режимов образуется вакуум власти. Целые народы лишаются государственности, потому что на месте государств возникают просто территории, пространство, которое, с европейской точки зрения, представляет собой хаос.
Только для таких союзников США, как Саудовская Аравия и Катар, – это не хаос. Для них это привычная картина столетней и двухсотлетней давности и т. д.: сложная структура клановых, конфессиональных взаимоотношений, где большую роль играют радикальные религиозные течения.
Для Запада это означает возврат к ситуации, когда их контрагентами являются не парламенты, не партии, и даже не «привычные» авторитарные режимы, а социально-политические структуры позапрошлого века, общаться с которыми на Западе давно уже никто не умеет.
Здесь надо понимать, что речь идет не об интеллектуальной отсталости одних стран от других. Арабские элиты благодаря баснословным нефтяным доходам успешно приобщились к внешней стороне Западной цивилизации (свободное владение языками, университетские дипломы, финансовая деятельность на западных рынках, покупка недвижимости и крупных компаний), но представления, философия и правила жизни подавляющего большинства из них основываются на господстве интересов, а не ценностей.