Аб нашел пещеру, чистую, сухую и со входом, глядевшим на открытую, безлесную поляну, и влюбленный, стремившийся улучшить условия жизни той женщины, которая, как он решил, разделит его жизнь, старательно устраивал внутренность своего будущего жилища. Он питал мечты, свойственные влюбленным всех времен, и тех, когда плезиозавр плавал в теплом море, зыбкой колыбели рождения и первого воспитания детенышей их странного племени, — и теперь, когда человек расточает свои богатства на украшения комнаты, назначенной им для отдохновения любимой женщины. Аб трудился в течение многих дней. С помощью своего каменного топора он обтесал острые неровности на стенах пещеры и сделал пол ее чистым, гладким и почти горизонтальным, выстлав его получившимся от обтески стен и нанесенным им мелким камнем. Сложив каменный очаг, он высек в громадном камне, по счастливой случайности лежавшем около пещеры, впадину, служившую для хранения питьевой воды и для варки мяса; заложил траншею, ведущую в пещеру, оставив отверстие лишь немногим больше размеров своего тела; наносил в пещеру толстый слой сухих листьев, в одном углу устроил обширное ложе и покрыл его принадлежавшими ему мягкими мехами. Потом с помощью большого сука, служившего рычагом, он прикатил большой камень ко входу пещеры и оставил ее совсем готовой служить жилищем. Отсутствовала только женщина, для которой оно было предназначено.
Однажды Аб, нетерпеливый, но настойчивый в своих поисках, убил глухаря, громадную птицу, потомки которой живут теперь в северных лесах; развел огонь, изжарил дичь и плотно поел; осторожный по инстинкту, он влез на толстую, низко стлавшуюся ветвь громадного дерева и там устроился спать сном сытого, удовлетворенного человека. Он лежал на толстой ветви, служившей ему ложем, защищаемый от падения с каждой стороны зелеными, тянущимися вверх ветками, спал час или два и, когда проснулся, чувствовал себя хорошо после еды и отдыха, несмотря на овладевшие им леность и вялость. Было еще не поздно, и солнце еще ярко светило над ним и над всеми живыми созданиями, полными ликования. Природа чувствовала новый прилив бодрости после полуденного отдыха; все было полно оживления, напоминавшего раннее утро. Снова поднялся полный таинственности шум леса. Когда юноша проснулся, он чувствовал в каждом своем члене могучий, возбуждающий призыв к жизни. Все казалось заманчиво-прекрасным. Его слух ловил звуки птичьих голосов, уже начавших вечерняя песни, хотя было еще рано и ничто не говорило о близости вечера; аромат тысяч растений и цветов, сильный и упоительный, достигал до его обоняния, когда он, вытянувшись без движения, лежал на своей висевшей в воздухе постели. Окружавшая жизнь невольно привлекала взоры Аба. Лес был в полном расцвете летнего великолепия, и его пернатое и четвероногое население было полно счастья. Ощущение бытия наполняло и растения, и деревья, и всех птиц и животных. Нежное смешение звуков, говоривших об окружавшей жизни, действовало почти усыпляюще. Вдоль ложбин покачивался слегка папоротник, когда до него добегал слабый ветерок. То был странный папоротник, не такой нежный, заостренный и причудливый, как растущий в наши дни; он был гораздо сочнее, изрезаннее и с почти округленными верхушками. Но Аб не замечал подробностей, хотя и был полон впечатлений от общей картины окружающего. Смолистый аромат сосны действовал особенно бодряще на этого здорового, полупроснувшегося человека, хотя он лежал спиной на грубом деревянном ложе и уже снова дремал; но все же жизнь природы овладела его вниманием и не давала снова впасть в глубокий бессознательный сон. Чувство наслаждения глубоким покоем особенно изощряло его наблюдательность. Аб приподнялся, сел и осмотрелся кругом. Вдруг его глаза загорелись, все нервы и мускулы напряглись, и кровь горячей струей хлынула в жилах. Он увидел то, для чего пришел в эту местность, — девушку, так глубоко затронувшую его суровое, беззаботное сердце. Быстрая Ножка была недалеко от него!
Погруженная в задумчивость, она сидела на берегу реки, почти у самой воды, на стволе павшего дерева… Берег был усеян множеством голышей, и молодая девушка, мысли которой были далеко, углубилась в занятие, которое ее, по-видимому, интересовало, тогда как на самом деле она думала о чем-то другом. Нежная, стройная, прекраснее всех своих современниц, она сидела там в одиночестве и забавлялась. Пальчики на ее ножках поражали своей красотой: гибкие, сильные и длинные, они в то же время отличались ровностью и симметричностью; теперь она ими лениво перебирала. На конце береговой отмели возвышался наполовину погруженный в песок большой гранитный камень. Поднимая один за другим мелкие камешки чудными пальчиками ножки, Быстрая Ножка была занята тем, что бросала их в верхний конец камня, двигая при этом только нижней частью, ниже колен, своей смуглой ножки. Это ей прекрасно удавалось, и она часто попадала в цель. Аб с разгоряченной головой, бешено влюбленный, смотрел на нее с восхищением. Как совершенны были ее формы, как прекрасно было ее личико; и, вне себя, он испустил громкий крик, с быстротой и ловкостью змеи спустился с дерева на землю и прыжками бросился к девушке. Он должен ей овладеть!
Этот крик заставил девушку вскочить на ноги и, когда Аб спустился на землю, она его узнала с одного взгляда. В то же мгновение она догадалась, что их волнуют одни и те же чувства и что он попал в эту местность не случайно. Она чувствовала так же, как и он, поскольку чувства женщины могут походить на чувства мужчины, — но девушка — всегда девушка, — и образ мрачной силы и даже как бы ужаса пронесся над ней. Она на мгновение замерла, потом повернулась и бросилась бежать вверх, к лесу.