Ведь те, — сказал, — кто во плоти породит плотских сыновей, по необходимости своему плотскому и земному наследству ищут плотских и земных наследников; но у тех, кто породит духовных сыновей Богу духовным семенем слова, должно быть духовным все, что они делают. Среди своих духовных детей пусть сочтут того старшим, кто будет одарен более полно благодатью духа, подобно тому как земные родители имеют обыкновение признавать лучшим из своих детей того, кого первым произведут на свет, и предпочитать его остальным при разделе своего наследства".
12
И не следует умолчать о том, что достопочтенный аббат Бенедикт часто для усмирения тоски длинной ночи, которую из-за бремени болезни проводил без сна, призвав чтеца, велел читать себе или пример терпения Иова, или что-либо другое из Писания, чем он, страждущий, был бы утешен, чем он, повергнутый на самую глубину, животворно был бы поднят к вершине.
И поскольку никоим образом он не мог встать для молитвы и легко возвысить язык и голос для пения обычного псалма, мудрый муж, движимый благочестием, стал призывать к себе нескольких братьев в отдельные часы дневной или ночной молитвы, и когда они по два хором пели должные псалмы, он сам вместе с ними насколько мог псалмопением выполнял с их помощью то, чего не имел сил совершить один.
13
Но когда и тот и другой аббат, утомленный долгой болезнью, увидел что уже близок к смерти и не способен управлять монастырем (ведь их поразила такая болезнь тела для воплощения в них добродетели Христовой, что когда в один из дней они возжелали увидеть и побеседовать друг с другом, прежде чем уйдут из этого мира, и Зигфрид был перенесен на носилках в опочивальню, где сам Бенедикт покоился на ложе, и с помощью служителей они были помещены в одно и то же место, голову каждого положили на одно изголовье, (горестное зрелище), у них даже не было сил, чтобы суметь соединить в поцелуе себя с другим, хотя их лица почти соприкасались; но и это они исполнили с помощью братьев); Бенедикт, приняв с ним и со всеми братьями весьма полезное решение, призвал аббата Кеолфрида, которого он назначил главой монастыря блаженного апостола, мужа близкого себе конечно не столько из-за кровного родства, сколько из-за общности добродетели.
Его поставил отцом обоим монастырям при том, что все это поддержали и сочли наилучшим. Он счел полезным во всех отношениях воимя сохранения мира, единства и согласия между двумя местами, если они всегда будут иметь одного отца и управителя. Он часто припоминал пример царства Израилева, которое всегда оставалось невредимым и непокоренным чужеземцами, пока управлялось одними и теми же вождями своего народа; но после того распавшись во враждебной междоусобной борьбе из-за прежних грехов, в короткое время погибло и прекратилось, лишившееся своей твердости. Но и убеждал, чтобы в памяти беспрерывно было то Евангельское изречение, что "всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет"[79].