Общие черты. На некоторых скифских каменных изваяниях (стелы) встречается изображение и точильных камней, оселков. По форме они продолговаты с просверленным отверстием в верхней части для подвешивания к поясу. Оселки – частая находка в древнеабхазских захоронениях. Мало того, у абхазов до наших дней сохранилась нерушимая клятва «уашхуа макьапсыс», где «макьапсыс» означает маленький, мягкий точильный камень. Эту клятву, как и древние нарты, абхазы произносили и при встрече с водяной девой Дзызлан. А у родственных абхазо-адыгам хаттов точильный камень связывался с богом грозы и неба. Оттуда и идут его корни.
Важными предметами в жизни скифов были большие котлы, где варилось жертвенное мясо. Дело в том, что и у абхазов большим котлам придавалось особое значение. Так, по окончании моления, связанного с культом Афы (божество молнии), только котёл, где варилось мясо, можно было забрать с собой – всё остальное оставлялось на месте исполнения обряда.
У скифов и у древних абхазов было особое отношение и к бычьей шкуре. Сесть на неё означало у скифов просьбу о помощи. А древние абхазы ещё раньше заворачивали в необработанную бычью шкуру своих покойников, прежде чем привесить их на деревья, чтобы потом, через некоторое время, вторично захоронить останки в дольмене или в большой керамической урне. Бычья шкура фигурирует и в нартских сказаниях. Она помогла завернувшимся в неё героям взять вражескую крепость.
Предки абхазов не гадали, как скифы, на ивовых палочках, но ореховой (фундуковой) – придавали особое значение. Если человек приходил к знахарю с этой палочкой, то тот без разговора знал, что кого-то укусила змея. Знахарь ореховую палочку оставлял себе, а заговорённый стакан с водой заставлял пришедшего выпить. Через него заговор как бы передавался укушенному и помогал ему. Или же раз в году, в первый день масленицы, на всю семью готовили ритуальные вареники – «ахуаж». В один из них клали небольшую палочку. Тот, кому она попадалась, считался счастливым от всей семьи. В абхазских нартских сказаниях о Патразе видится отголосок одного скифского обычая, связанного, как и у осетин, со знаменитой «чашей героев». Её мог выпить только тот, кто совершил великие подвиги и правдиво рассказал о них. В абхазской версии от правдивого рассказа Патраза закипел котёл с мясом, и оно стало вариться. Этого не произошло после рассказов Сасрыквы и Цыцвы, других героев нартского эпоса абхазов.
Отношение к вину. В отличие от древних абхазов скифы изначально не выращивали винограда и не делали вина. Но этому научились, скорее всего, во время переднеазиатских походов. Причем они пили вино «по-скифски», не разбавленным, чем вызывали пренебрежение греков (греки разбавляли вино как простой, так и морской водой). Но скифы знали, что «виноградная лоза приносит три кисти: первую – удовольствия, вторую – опьянения, третью – отвращения». По крайней мере, так считал их мудрейший философ Анахарсис.
Итак, между скифами и древними абхазами в VII–VI вв. до н. э. существовали тесные связи, оставившие определённый след в истории страны. Мало того, часть скифов могла осесть в Абхазии во время своих переднеазиатских походов, а затем раствориться в местной этнической среде, как это с ними случилось потом, но уже на их «родине» в Северном Причерноморье, когда туда пришли сарматы, аланы и готы. А история древних абхазов тем временем продолжилась.
§9. ГРЕЧЕСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ И
АНТИЧНАЯ АБХАЗИЯ
Греческая колонизация вывела местные племена Черноморского побережья Кавказа (в том числе Абхазии) в фокус интереса античной цивилизации, стимулировала создание древнейших письменных источников о регионе и сделала его местом действия известного мифа об аргонавтах. Колонизация, в переводе с греческого – «поселение», не соответствует современному понятию значения этого слова.
Начало колонизации. Греческая колонизация (началась в VIII в. до н. э.), конечно, значительно расширила область расселения греков. Но не по доброй воле они поселялись по всему средиземноморскому миру от Испании до Колхиды. Она носила вынужденный характер и была тесно связана с закономерностями внутреннего развития древнегреческого общества. Греческие поселения охватывали узкой каймой побережье Чёрного моря. Вместе с тем, выбор места для колонистов вряд ли был случаен. Соответствующими лицами заранее собирались сведения, отражающие географическую, экономическую и политическую обстановку заселяемой территории. Затем выбирался ойкист, т.е. будущий голова города. Например, у Фасиса (совр. Поти) был свой ойкист «Фемистагор, сын Деметрия». Как правило, ойкист отправлялся к Дельфийскому оракулу в храм Аполлона, дабы получить своеобразное «добро» на поселение. И лишь потом организованная группа колонистов (до 100–150 человек) с согласия своего государства и «дельфийского благословения», с готовыми органами управления направлялась на место поселения. Так, выходцами из Милета (Малая Азия) на земле древнеабхазских племён гениохов были основаны в VI в. до н. э. Гиенос (совр. Очамчыра), Диоскуриада (совр. Сухум) и Эшерское городище.
Идеологической подоплёкой колонизации был греческий миф о легендарном походе аргонавтов за «золотым руном» в Колхиду. Ввиду того, что осваивались большие территории, этот миф имел более трёх десятков версий.
Кавказский вариант «Аргонавтики» был самым популярным. Греческие колонии обычно представляли собой государственные образования, совершенно независимые от метрополии. С момента основания колонии жители её переставали быть гражданами того города-государства (в нашем случае Милета), откуда выселились и становились полноправными гражданами вновь родившегося города-государства. В нём создавалась своя конституция и система управления, но поддерживались контакты с метрополией на основе экономических и родственных связей.
Греки переселялись всегда с набором бытовых и хозяйственных изделий, ведь на новом месте приходилось сразу же браться за строительство дома (на первых порах деревянного, а затем и каменного), обработку земли, производство одежды. Поэтому среди колонистов, помимо земледельцев и торговцев, немало было и ремесленников. Определённую часть продукции, главным образом сельскохозяйственной, с самого начала переселенцы могли приобретать у местных жителей, поселения которых обязательно должны были находиться рядом (например, Красный маяк, Гуад-иху, Сухумская гора, около 3 км. от Диоскуриады). Греки никогда не селились на совершенно безлюдной местности. Между греками-поселенцами и местными жителями происходил обмен товарами, что, естественно, приводило к взаимному культурному влиянию. Постепенно пришлые греки становились «местными», а местные эллинизировались. На это, безусловно, влияли и смешанные древнегреко-абхазские браки.
Апсирт, сын царя Айэта. Важно помнить, что в греческом мифе об аргонавтах один из персонажей, сын царя Айэта, носит имя Апсирт, которое вполне можно сопоставить с самоназванием абхазов апс-уа, апс-ил. Древние толкователи от имени Апсирта производили и важную гавань Апсар, расположенную между Трапезунтом и Фасисом (близ современного г. Батуми). Возможно, имя Апсирт восходит и к более древним предкам абхазо-адыгов, кашкам-абешла, которые ранее упоминались в ассирийских источниках.
Полагают, что сюжет убиения малолетнего Апсирта впервые включил в «Аргонавтику» один из трёх великих античных трагиков Софокл (V в. до н. э.). Сам же миф об аргонавтах был создан к началу Великой греческой колонизации в VIII в. до н. э. Вместе с тем это не даёт основания использовать миф одного народа (в данном случае греческого) в качестве письменного источника по реальной истории другого народа. На самом деле, существует своеобразие греческой колонизации Колхиды. Оно заключается в преимущественно торговой ориентации основанных здесь эллинских городов. Богатые сырьевые запасы, высокий уровень металлургии, развитые земледельческие традиции, ткачество местного населения обусловили преимущественно торговый характер деятельности греческих колоний Колхиды. Они в основном играли роль перевалочных пунктов, через которые осуществлялся обмен товаров метрополии на колхидское сырьё и отдельные виды изделий. Таков был и мировой рынок Диоскуриады, где собирались представители от 70 до 300 народов и народностей.