«Везде, – писал он далее, – где останавливались турки и абхазы, крестьяне окружали их целою толпою и с таким же любопытством смотрели на них, как смотрит обыкновенно русский человек на разные зрелища, вроде пляски прирученных медведей.
Попавшие в Сольвычегодск турки и абхазы никак не могут сказать, что к ним относятся враждебно крестьяне, и таким отношением к ним здешнего крестьянина они, конечно, обязаны тому, что они в плену, в «неволе»…
– И что же? – спрашивали мы крестьян… – Никто не обижает их, когда они ходят по деревням?
– Кто же их станет изобижать? – ответили нам. – Мы теперича боимся, чтобы они нас ещё не изобидели.
– А милостыню дают?
– Все, у кого есть, подают.
– Да ведь у крестьян у самих мало теперь хлеба.
– Что ж поделаешь! Не дать нельзя, потому им надо же что-нибудь есть… А не дашь, – заметил иронически крестьянин, – то, чего даже, Боже упаси, сам возьмет!
«Я только подивился человеколюбию и практической сметливости русского крестьянина, – заключал журналист, – из которой следует, между прочим, тот же вывод, что милостыню нужно давать и для того, чтобы предотвратить воровство и грабёж».
В Сибири. Абхазы, причастные к восстанию 1877 г., высылались и в Сибирь. Один из них Гвадала Анчабадзе (Ачба) из с. Члоу. Томскому губернатору предписывалось (1879 г.) водворить «этого горца в Сибири навсегда». В той же Томской губернии были навсегда поселены в 1879 г. «причастные к минувшему восстанию» крестьяне села Ачандара Эслам Дзгук-ипа и Абзагу Чамба.
Только в Тобольскую губернию к июню 1878 г. было выслано 585 кавказских повстанцев. В Сибири принято было всех горцев – чеченцев, дагестанцев, абхазов – именовать «черкесами». Мощный приток кавказцев в ссылку в конце 70-х годов обеспокоил власти. Царская администрация опасалась «черкесской смуты», боясь их союза с сибирскими татарами.
Махаджирство 1877 года. Репрессивная колониальная политика царизма привела к новой мощной волне насильственного переселения абхазов в Турцию. До 50 тыс. махаджиров вынуждены были в 1877 г. покинуть родину. По сообщению начальника Сухумского отдела полковника П. Аракина почти полностью обезлюдела центральная Абхазия от р. Псырцха до р. Кодор. Нетронутой оказалась лишь территория Самурзакани, так как её прочно защищали русские войска.
§2. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ В АБХАЗИЮ ДРУГИХ НАРОДОВ
Изменение этнической карты Абхазии. До трагических событий 1877 г. Абхазия состояла почти исключительно из коренного абхазского населения. В считанные годы она превратилась в пёстрый в этническом отношении край. Грузинский общественный деятель А. Джугели в газете «Дроеба» (1883 г.) писал по этому поводу: «После последней войны было распоряжение, чтобы на местах, расположенных между реками Кодор и Псырцха, не селились абхазы. Селиться здесь разрешалось всем, кроме них».
С 1864 г., после упразднения Абхазского княжества и введения прямого русского управления, здесь основали свои сёла греки, болгары, армяне, русские, эстонцы, немцы и другие, но более всего грузины (в основном мегрелы).
В конце 60-х – начале 70-х гг. XIX в. на страницах грузинских периодических изданий появляются статьи, в которых видные представители интеллигенции Грузии призывают свой народ осваивать опустевшие в результате махаджирства абхазские земли. В этих публикациях откровенно говорится, что только грузино-мегрелы, на правах соседнего абхазам народа, должны колонизовать территорию Абхазии. В 1873 г. Г. Церетели призывал грузин занимать всё побережье Чёрного моря до Крыма, к которому «словно пиявки присосались чужеродцы: греки, татары, евреи и другие». В этот период в Грузии начинает формироваться имперское сознание, а народу внушают мысль о его исключительности и особенной роли на Кавказе.
Якоб Гогебашвили: взгляд на Абхазию. Пожалуй, первой программной работой, в которой говорится о колонизации Абхазии грузино-мегрелами, явилась пространная статья грузинского общественного деятеля и публициста Я. Гогебашвили, известная под названием «Кем заселить Абхазию?». Она была напечатана в газете «Тифлисский вестник» в 1877 году, во время войны России с Турцией. В сентябре–ноябре 1877 г., когда абхазы истекали кровью и массами вынуждены были покидать родину, Гогебашвили доказывал всю выгодность колонизации Абхазии грузино-мегрелами. «Мингрельцы должны явиться первыми заместителями выселившихся абхазцев», – замечал публицист.
В центральную Абхазию хлынул поток «надёжных» народов. В их число входили на первых порах и грузино-мегрелы, расселившиеся вместе с русскими, греками, армянами вокруг Сухума.
Грузино-мегрелы, сыгравшие в Абхазии роль казачества, оказались тогда в привилегированном положении благодаря своему участию на стороне царской России в войне против народов Кавказа (1817–1864 гг.), в том числе и абхазов. Видные представители тифлисской интеллигенции, получившие образование в российских университетах, убеждали правителей России в выгодности и успешности проведения в Абхазии лишь мегрельской колонизации. Ради достижения этой главной цели они высказывали свои верноподданнические чувства, стремясь получить право на исключительное владение Абхазией и её землями. Так, Гогебашвили писал: «В смысле политическом, мингрельцы такие же русские, как москвичи, и в этом же направлении они могут влиять на всякое соприкосновенное с ними племя…».
Без всякого сомнения, можно сказать, что плодами русской военной победы в Абхазии в XIX в. в полной мере воспользовалась зависимая Грузия. Соблазн овладеть истекающей кровью Абхазией был настолько велик, что Гогебашвили прибегнул к формуле: «Колонизация Абхазии мингрельцами является делом, имеющим государственное значение».
Массовое переселение грузин в Абхазию. В результате масса безземельных крестьян Западной Грузии обосновалась в центральной Абхазии, в опустевших сёлах Мерхеул (1879 г.), Беслетка (1881 г.), Акапа (1882 г.), Келасур, Пшап (1883 г.) и др.
Таким образом, в исследованный период этнодемографическая ситуация в Абхазии резко изменилась. Об этом красноречиво говорят статистические данные посемейной переписи 1886 года. Тогда в Абхазии (Сухумский округ) насчитывалось около 69 тыс. человек. Из них абхазы составляли 58.963 чел. (более 85%); мегрелы, лазы и грузины – 4.166 чел. (около 6%); греки – 2.149, армяне – 1.049, русские – 971 чел. и т.д.
В тот же период грузинское духовенство развернуло бурную деятельность, где абхазскому населению навязывались непонятное грузинское богослужение и грузинский язык, а многие абхазские фамилии мегрельскими священниками записывались на грузинский лад.
§3. АБХАЗИЯ В ГОДЫ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИИ В РОССИИ
Накануне. С 90-х годов в Абхазии зарождается социал-демократическое движение, оживлению которого способствовала революционная газета «Искра». Она регулярно поступала в Абхазию – цебельдинскую «Ясочку» (имение Вороновых).
Грузинские рабочие Кодорского лесозавода под руководством социал-демократов устроили весной 1902 г. первую в Абхазии политическую демонстрацию. Они протестовали против расстрела мирного выступления рабочих в Батуме. В следующем году в крае прокатилась первая волна забастовочного движения (Гагра, Самурзаканский участок), носившего поначалу экономический характер. Летом 1903 г. оформилась Сухумская группа Батумского комитета РСДРП. В 1904 г. в Абхазии впервые праздновали Первомай. Тогда же среди солдат Сухумского полка стал действовать социал-демократический кружок, а рабочие Новоафонского монастыря, крупного капиталистического хозяйства, пытались организовать забастовку.
Первым откликом на Кровавое воскресенье были события 12 января 1905 г. в Сухуме. За три месяца революции в Абхазии состоялись 11 забастовок, митингов, манифестаций, многолюдные сходы на селе. В начале марта под руководством социал-демократов впервые совместно выступили рабочие и крестьяне (до 10 тыс. человек). Почти два месяца просуществовала «Гагрская республика». Вооружённым путём народно-демократическая власть была установлена и в Самурзаканском участке (продержалась до 9 января 1906 г.).