Джаушан калмык [тем временем] принялся за махрамов 71. Каждого из высочайших слуг он поручил одному узбеку, и [все] они подверглись пыткам. Власть Джаушана упрочилась. Ходжа Даулата, который был полюсом [своего] времени и вступил на путь суфизма, Джаушан отдал под надзор Ибрагим-бия, а Ходжа Нихаля, благочестивого человека, мурида шейха Хабибуллы, – под надзор Ходжа Кули парваначи, все же, что было в доме этого именитого ходжи, было разграблено 72.
Обоим этим ходжам было приказано отправиться в преславную Мекку [на богомолье, но вместе с тем] Джаушан тайно послал [следом за ними] одного человека, дав ему поручение /32 б/ убить этих двух чистой веры ходжей, [что и было сделано] в Каракуле. Их трупы [были привезены в г. Бухару] и похоронены на кладбище Абу-Хафса, – да помилует его Аллах! – поблизости Биби Зудмурад. Воспоминанием о ходжах Нихале и Даулате служат известные [бухарские] медресе и мечеть 73. В прекрасном
[г. Бухаре] большинство махрамов, вроде Баки мирахуpa, [37] Му'мин-бека, хранителя печати (мухрдор) и других, были арестовакы. Великим мехтером стал Убайдулла, сын Мехтер Пулада. Мехтер Кабули, будучи мехтером, обиженный на Джаушана, [что тот не посодействовал сделаться ему великим мехтером], затаил против него в сердце злобу. По прошествии после этого четырех месяцев число врагов Джаушана сильно увеличилось. И благородная личность его величества [Абулфейз-хана] тоже опечалилась его дурными действиями и изволила отдать приказание о расправе с ним. /33 а/ Двустишие:
Если ты выйдешь из повиновения своему благодетелю, То, если ты даже будешь небесным сводом, [все же] полетишь вниз головою.
Джаушан калмыка вместе с его братом Мухаммед Малах курчи вытащили из дома [Ма'сум-бий] аталыка и убили, похоронив [их трупы] в каландар хана Имам. Каждый прохожий считал своим долгом бросить камнем в эту могилу со словами: «Такого справедливого государя через тебя убили!» 74 Абдулла-бия хаджи вторично сделали верховным кушбеги (кушбеги-ий кулль), каковым он остается и поныне. И поскольку он является несравненным благодетелем, то да будет он постоянно здравствующим!
Высоковлиятельный мехтер Ибадулла сделался великим мехтером, [в какой должности] он остается и поныне. Упомянутый мехтер – прекрасный сын арбаба Сайфуллы Самаркандского 75. Действительно, мехтера с такими [превосходными] природными качествами редко можно встретить; в его время [поэтому] народ предпочитал его в отношении опытности в делах мехтеру Шаф'и, который имел высокие заслуги [в этом отношении]. Что касается Ма'сум-бия, то он, достигнув степени почета [в своей должности аталыка], жил так в свое удовольствие, /33 б/ что и объяснить нельзя.
Так как он был курильщиком опия, то в целях [большого] помрачения [рассудка] пил также и вино, доставляя [себе] наслаждение. Фархад-бию парваначи утарчи предоставили управление Самаркандом, а он, проявив [по отношению к населению насилие и вражду], зажег огнем [тирании] дома подданных, так что вести о его несправедливости достигли [до центральной власти], но это нисколько не помогло [прекращению его своеволия], и в Мавераннахре возникла анархия. Худаяр-бий тоже продолжал воевать с кенегесами [в Шахрисябзе]. [38] В 1124/1712 г., спустя два года [после вышеописанного события], имевшие между собой нелады Ма'сум-бий и Худаяр-бий [теперь] примирились и успокоились. Когда настал 1125/1713 г., все военные собрались в Бухаре и сошлись на том, что тирания Фархад-бия превзошла всякую меру, почему уволили его и предоставили правление Самаркандом /34 а/ Мухаммед Рахим-бию дурману. Так как [эта область] была домом хитай-кипчаков, то он не мог осуществить [нормальное] управление ею и потому, призвав из Шахрисябза своего родственника Султан туксабу, ввел его в Самарканд. [Его] кенегесы стали чинить разные жестокости и насилия над семьями мирных жителей. Хотя несколько раз [об этом] докладывали [центральному правительству], однако эти доклады не достигли до места [назначения]. Поневоле население подняло общенародное восстание и изгнало из Самарканда Султан туксабу.
Мухаммед Рахим-бий же испугался [бунта], но ходжи и судьи города, явившись к нему, заверили его, [что его не тронут]. Фархад-бий [тем временем] начал мятежные выступления в своем кургане. Все эмиры объединились и в 1126/1714 г., заставив выступить [из г. Бухары] его величество, стременем которого служит Луна, божественную тень [Абулфейз-хана], явились к нему на помощь. Когда Кермине стал счастливым военным лагерем, /34 б/ то все семь племен (етти уруг) 76 и все население Мианкаля выразили намерение явиться с выражением покорности его величеству. Мухаммед Рахим-бий, выступив из Самарканда, отправился с целью захватить курган Хакк Назар хитая; когда достиг его, то Хакк Назар, выйдя [из своего укрепления], вступил с ним в бой и нанес [Мухаммед Рахиму] поражение, так что тот лишь с конем и нагайкой по Шахрисябзской дороге направился [вместо Самарканда] в Бухару. Его величество [Абулфейз-]хан достиг до укрепления Фархад-бия и осаждал его в течение одиннадцати дней 77. Народ Фархада бежал в горы, [так что] общее овладение [укреплением] было уже совсем близко, как Бай Мухаммед-бий дадха сбил с пути Ма'сум-бий [аталыка, уверив его], что Фархад-бий является доброжелателем государя, [а что] в общество людей внесли смятение, то хорошего в этом ничего нет. А так как сын Фархада приходился зятем Бай Мухаммеду, то последний и пустил такого рода интригу, чтобы поместить сына Фархада на службу государя [Абулфейз-хана]. /35 а/ Но он не достиг своей цели, ибо Абулфейз, не сумев взять кургана [Фархад-бия], вернулся и соизволил остановиться в крепости Камбар-бия. Мухаммед Ма'сум-бий от горя перестал употреблять опий, заболел и вернулся в Бухару. Поистине он лишь повредил себе самому. После того Фархад-бий вступил в Самарканд. [39] Так как во время осады [укрепления Фархад-бия к нему] пришел [на помощь] Худаяр-бий, то [теперь] он отправился в Шахрисябз со стороны Фархад бия [в качестве его ставленника].
По возвращении счастливого государя [Абулфейз-хана] в Бухару он в течение двух месяцев пребывал в высоком арке, занимаясь разными приемами. Ма'сум-бий совсем разболелся. [Тогда] все военные и Ходжа Кули-бий составили заговор [об его устранении]. Спустя пятнадцать дней они явились на прием [к хану] и заявили: «Наш аталык – Худаяр-бий, а Ма'сум-бий аталыка и его зятя, Ибрагим-бия, мы не желаем иметь».
В тот день в городе произошло [большое] смятение. Ибрагим /35 б/ направился в свой дом, бывший на базаре Ходжа 78, и до ночи сражался [с осаждавшими его усадьбу противниками], а ночью сбежал в Шахрисябз. После весь народ пришел к Ма'сум-бий
[аталыку], но никто не имел смелости говорить с ним, наконец, Абдуррахман, [по прозванию] Котак баш дурман, бывший главным зачинщиком бунта, начал свою речь к аталыку, а Ма'сум-бий лежал [больной] в постели. Подняв голову, он произнес: «Котакбаш мой!» и сказал [ему] жестокие слова. Когда же назначили Ма'сум-бий аталыку [в управление] Карши, он согласился, потому что дальше [от Бухары] быть лучше.
Выехав туда и достигнув этого города, он около намоз и дигара отдал свою душу дарующему жизнь, уйдя [в тот мир] с бесславным именем. Да дарует ему господь прощение! Спустя шесть месяцев его похоронили поблизости благодатного мазара [Бахауддина] Накшбенда, – да будет священна его память! Дочь Ма'сум-бий аталыка, /36 а/ забрав имущество и вещи своего отца и надев кольчугу, [отправилась] в Шахрисябз к своему мужу Ибрагиму. Все придворные, пришедшие к единогласному решению, передали Карши Бай Мухаммед-бию. В конечном итоге последовало распоряжение быть аталыком Худаяр-бию. Через четыре месяца он прибыл в город [Бухару] 79. Когда настал 1127/1715 г., Худаяр-бий вызвал Ни'матулла-бий наймана, приходившегося ему дядей по матери, который в течение долгого времени был в Термезе. Тот скоро прибыл с большою помпою и стал добиваться должности диванбеги через Ходжа Кули-бия, у которого для этого были всякие ходы. [Скоро] все дворцовые служащие (махрамы) пожелали [видеть в этой должности] Ни'матулла-бия и тот стал диванбеги. Ходжа Ферхенг сарай, великий ходжа 80, будучи расположен к Ни'матулла-бию, вел с ним дружбу и способствовал его браку с дочерью Абдулла-бия кушбеги. Но /36 б/ весною