Относительно высокий уровень земледелия, скотоводства и ремесла (этапы первого общественного разделения труда между земледелием и скотоводством, а также выделение ремесла остались к этому времени уже позади) вызвал к жизни более развитые по сравнению с первобытнообщинным строем формы собственности. Появились зачатки классов.
Степень развития отношений зависимости в обществе определяется прежде всего наличием в той или иной мере собственности на землю, скот, а значит, и на пастбища. Следует установить, что, несмотря на своеобразие африканских государств, несмотря на их отличия от аналогичных сообществ других регионов, многие государства Африки в том, что касается собственности на землю, скот и пастбища, имеют большое сходство с остальными феодальными государствами, особенно Переднего Востока. В Африке земля и крупный рогатый скот часто находились в полном владении правителя, который во многих районах, например в древнем государстве Конго, наследовал свои прерогативы от старейшины рода или племенного вождя, персонифицировавшего права племени. Отделение права владения от рода или племени свидетельствует о начале преодоления родовых отношений, начале эволюционного превращения вождя в государственного правителя. Здесь необходимо оговориться, что в Африке владение политического правителя или аристократа землей часто отличалось от соответствующих привилегий западноевропейского феодала. Хотя африканский властитель имел широкие полномочия распоряжаться тем или иным владением, его права собственности на землю были слабо обоснованы. Он как бы олицетворял общие права всего населения на общественную собственность, а население в большей или меньшей мере (это зависело от степени развития данного общества) видело в нем высшего стража и хранителя бывших родовых или племенных земель.
Правитель, часто обладавший лишь символическими или религиозными прерогативами, олицетворял государство, поэтому считалось, что вся земля — его владение, над которым он осуществляет наивысшую власть. Согласно религиозным представлениям, например ашанти, их земля была священной и принадлежала всему народу. Во многих областях, подчиненных вождям низшего ранга, правитель выступал всего лишь как верховный страж и хранитель бывших племенных владений, хотя в XIX в. он уже имел и частную земельную собственность.
В Африке к югу от Сахары, бесспорно, существовали известные различия между странами, принявшими ислам, и остальными государственными образованиями. Введение в Западном Судане мусульманского права, преимущественно маликитского толка, вызвало многочисленные конфликты между коллективной собственностью на землю, предопределявшейся прежним традиционным правом, и собственностью частной, индивидуальной и ускорило выделение последней. Однако многие правители мусульманских государств первоначально также рассматривали свою верховную власть лишь как политическое управление, связанное со взиманием налогов с земли и населения, и не пытались осуществить свои фактические права для использования своей частной собственности в личных интересах.
Типичные для средневекового Востока особенности форм государственного землевладения (а также то обстоятельство, что по отношению к зависимым крестьянам государство выступало одновременно и как верховный землевладелец и как сюзерен, а следовательно, земельная рента и налог совпадали) наблюдаются на ранних этапах развития во многих африканских государствах, особенно исламизированных. В силу этих условий сложились такие формы зависимости и эксплуатации, которые основывались наряду с данью зависимых племен на государственных податях или налогах, вносившихся коллективно сельскими общинами исконной территории государства. Это не помешало тому, что в более развитых государствах, прежде всего в Сонгай, Эфиопии и поздних государственных образованиях, аристократия захватывала права частного владения и частной собственности на сбор налогов, скот и пастбища, а также на поместья — поселения рабов и домены. Эти явления, несомненно, отражали усиление происходившего подспудно процесса феодализации.
В Африке феодальные или полуфеодальные отношения собственности не только находили выражение в характере землевладения, но во многих случаях базировались на верховных правах правителя, царской фамилии или царского рода, а также влиятельных сановников, аристократов, чиновников и военачальников на скот, а главное — на пастбища. В этом сказывается еще одна особенность общественного развития Африки, обусловленная ее географическими условиями: здесь, как и на Переднем Востоке и в Центральной Азии, области расселения оседлых земледельцев часто были окружены широким кольцом степей и полупустынь. Некоторые государства Центральной и Западной Африки, например Канем-Борну, отдельные государства фульбе, в особенности же государства Восточной Африки, возникали в результате захвата земель кочевыми племенами скотоводов, которые быстро устанавливали свое господство над оседлыми крестьянами и подвергали их эксплуатации. Подчинение земледельцев скотоводами ускоряло процесс экономической и социальной дифференциации и образования государств — явление, далеко не новое в мировой истории.
Этот процесс установления господства над захваченными землями обычно был неразрывно связан с подлинной дифференциацией внутри кочевых племен, с присвоением скота и права владения пастбищами кучкой патриархальных семей и родов, с эксплуатацией более бедных кочевников и выделением слоя завоевателей и правителей. Все эти признаки типичны для «военной демократии» (Ф. Энгельс). Более точные сведения об этих явлениях дает только этнографический материал, относящийся к XVIII и XIX вв.
К сожалению, события, связанные с захватом земель кочевниками и вызванным им ускорением формирования государств, часто становились предметом фальсификации. Не говоря уж о том, что далеко не все африканские государства обязаны своим происхождением захвату земель пришельцами, притоку вторгшихся извне больших или меньших групп переселенцев, тем, кто упорствует в фальсификаторских теориях, можно возразить, что в момент захвата земель кочевые скотоводы часто стояли на более низкой ступени развития, чем покоренное ими население. Кочевые племена во время своих нашествий нередко разрушали великие центры культуры и отбрасывали развитие общества далеко назад. Обэтом говорят многочисленные примеры из истории Азии; мы же можем напомнить, какие пагубные последствия для всего Западного Судана имело разрушение Томбукту и гибель государства Сонгай в результате нападения полукочевых марокканских войск в 1591 г.[50].
Установление верховной государственной собственности на землю наталкивалось на серьезное сопротивление сельских общин. Африканская коллективистская сельская община, возникшая на последней стадии первобытнообщинного строя, основывалась на территориальном принципе, но еще сохраняла многие пережитки организационных форм патриархальных родов и большой семьи[51].
Она оказалась поразительно устойчивой и жизнеспособной; достаточно напомнить, что во многих странах она пережила период колониального угнетения и сохранилась до сегодняшнего дня. Чрезвычайно трудно выявить, какое значение имела сложная функция деревенского старейшины при переходе от первобытнообщинного строя к классовому обществу. Пока находившиеся во владении старейшин богатства использовались в основном для общей пользы, нельзя говорить о наличии эксплуатации. Но как только вся социальная верхушка (обычно деревенские старейшины и их окружение) отстранялась от всякого производительного труда и для обеспечения своего существования посягала на часть произведенного общего продукта, присвоение лишалось общественного характера.
Как видно на примерах древних государств Конго, Канема-Борну, Бенина, государств Мономотапа, Мали и Сонгай, зависимость деревенских общин от центральной власти сначала выражалась в том, что они коллективно отдавали ей часть урожая и скота. Подати собирали деревенские старейшины, подчинявшиеся центральной администрации и получавшие в качестве вознаграждения определенный процент от взимавшихся податей и дани. К этому добавлялись обычно не устанавливавшиеся точно, но подчас весьма обременительные трудовые повинности на строительстве дорог и зданий, дополнительные взносы на военные походы правителя, подношения, доля от добычи охотников и рыбаков. Уже в ранних средневековых государствах на первых этапах их существования появилась еще одна форма трудовой повинности — дополнительная обработка принадлежащего деревенскому старейшине участка земли, урожай с которого отходил исключительно старейшине. В дальнейшем такая форма частного землевладения нередко служила основой для возникновения, частично на базе ленов, крупной земельной собственности, где применялась и более интенсивная феодальная барщина (например, в Эфиопии XIII–XVI вв.) [52].
50
Марокканское войско, положившее конец существованию великой Сонгайской державы в 1591 г., состояло в основном из «ренегатов» — христианских перебежчиков и освобожденных (военнопленных, главным образом испанцев, и никак не может считаться «полукочевым». —
51
Общинные структуры в традиционных африканских обществах отличались большим многообразием — и типологическим и стадиальным. Скорее следует говорить о непрерывном ряде ступеней между родовой и соседской общинами, хотя последняя нигде в Тропической Африке не сложилась окончательно (см.: Община в Африке. Проблемы типологии. М., 1978). —
52
Оттеснение традиционного старейшины «царскими людьми» — как раз очень нечастый случай в практике африканских традиционных поземельных отношений. Эфиопия, на которую ссылается здесь Т. Бюттнер, в этом смысле чуть ли не уникальна. Обычно же старая и новая власть существовали как бы параллельно, особенно когда первая считалась связанной магическими узами с духами местности. —