А после репетиции все участники выходили на улицу, под большое крыльцо, что у входа на факультет и ждали вожделенную «шестеру» – автобус номер «шесть».
«Шестёра» – забить, не сядем!», все бросались к ней с этим криком, при первом же её появлении. И «шестера» везла сначала в «Сайгон» к друзьям и «маленькому двойному», а потом в дом, кого в свой, кого в гостевой… Это было удивительное время, когда всё, без каких-либо ограничений, было! Правда, только в мечтах. Ах, как мечталось в те годы!
Сколько стояло в Ленинграде пустых, брошенных особняков, флигелей или небольших строений. И как хотелось хоть в одном из них построить студию на манер «Apple», поселиться там всем вместе, ходить друг к другу в гости из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Пить чай, вино, разговоры разговаривать…
Как необходимо было каждое мгновение быть вместе. Не терять ни минутки. Чтоб не уходила никуда сила таинства, обретенная в звуках. Чтоб каждое мгновение видеть знакомые лица, чтоб глаза в глаза, чтоб не пропустить ни мысли. И как от всего этого было робко и сладостно.
«Фан» – Файнштейн Михаил Борисович – обстоятельный человек. Появлению его в группе предшествовал серьезный опыт, приобретенный во «Фракции Психоделия» – группе, скорее мифической, чем реально существовавшей. Но не поймите меня превратно – она была сама реальность, просто легенд вокруг неё, как о многом из того времени, существовало больше, чем, наверно, эта группа имела выступлений.
Существует, например твердое мнение, что она исполняла что-то из Zappa (Заппы). Сам по себе это уже факт уникальный, т.к. ни до, ни после них в стране никто этим не занимался, настолько сложно это всегда было и в творческом, и в исполнительском отношении. Да и основной «запповед» – Марат Айрапетян проживает сейчас в Ереване.
Хотя буду кривить душой, если не добавлю, что многое из того что «Аквариум» в последствии делал, возьмем к примеру композицию «Господин Раутбарт!», по творческому методу мало чем отличается от приемов вышеозначенного композитора.
Сам Михаил играл в «Психоделии» не на басу, а на гитаре. Видимо этот уникальный опыт столь серьезно «психоделизировался» в его подсознании, что на сей день он с радостью играет и поёт только одну уникальную песню: «Вот пропел гудок паравоза И состав на Одессу ушёл, А за ним все бежал беспризорник…» – и так далее.
Совершенно не очевидно, что она исполнялась группой прилюдно, но её магическое действие и до сих пор вызывает замешательство в рядах слушателей…
Басистом же во «Фракции» был загадочный человек по названию «Сэр»18. Всегда в очках и с басом.
Второе качество, которое Михаила разительно отличало от многих знакомых – он всегда приходил на репетицию в компании высокой стройной большеглазой брюнетки, которая однозначно вызывала легкое оцепенение в рядах музыкантов.
Его красный полуакустический бас был самым настоящим произведением искусства, издавал нешуточные звуки и мог кого угодно покорить своей формой, прорезями, ручками и вообще висел на нем, как диковинный, ветхозаветный зверь, производя впечатление творения рук самого Страдивари.
И последнее – многое из того, что было на Михаиле одето, было создано его же руками, из чего вывод только один – Миша отлично шил. Во всяком случае, джинсы – основной дефицит поколения семидесятых – он строгал так мастерски, что завидовали даже модники с опытом. А в его джинсовой кепке долгие годы ходил сам Коля Васин19, о чем есть поразительные фотодокументы.
«Фану» принадлежит авторство пророческого исследования, смысл которого звучит примерно так: «Самая большая ошибка советской власти в том, что она разрешила производство и повсеместную продажу бытовых магнитофонов, где кроме воспроизводящей головки была и записывающая. С этого момента контроль над распространением информации прекратился». И это истинная правда.
Если за распространение самиздатовского журнала можно было крепко подзалететь, то с магнитофонной пленкой этого не проходило, или во всяком случае не считалось таким уж криминальным. Короче, в этом и была «собака зарыта».
Начало семидесятых ознаменовалось приходом стереозвучания. И теперь появилась возможность не только слушать пластинки на стерео проигрывателях, но и переписать их на стереомагнитофон. Т.е. появились такие устройства, которые давали возможность «многоканальной» записи, ведь дорожек стало две, прямо как два канала…
Понимающий читатель оценит. Это было революцией! Причем революция пришла прямо к рокерам в дом, ничего не разрушив, растерзав и уничтожив, а наоборот создав новые возможности, до этого невиданные! Кто это понял – немедленно воспользовался. Уж не знаю кто когда, но «Аквариум» сразу же.
Марат принес откуда-то магнитофон и теперь пространства «комнаты за сценой» стало мало. Звук был не таким, как хотелось, а может не было лишней розетки, только мы вышли на сцену…
И тогда пространство зала стало для нас первым в истории естественным «ревером». Перетащили пианино из комнаты и ну писаться…
Сейчас уже трудно сказать, откуда взялась более поздняя традиция – каждый раз перед записью трижды строем обходить по кругу всё помещение студии звукозаписи с зажженным ладаном наперевес. С одной стороны это бесспорно христианская традиция. А с другой стороны ничем не отличается от окуривания буддистами сандалом любого занимаемого ими пространства.
Смысл в этом один. Злые духи незамедлительно покидают помещение и уж до окончания действа не возвращаются, оставляя творца один на один со своим гением, не занимая его мысли своим сторонним присутствием.
Но тогда это был ещё не ладан и не сандал. Это был пластмассовый треугольник красного цвета, что использовался в черчении. И никто с ним трижды вокруг сцены не ходил.
Да это был и не треугольник, а его любой кусочек, какой удавалось отломать. И служил он не для ароматического воздействия на вселенную, а выполнял вполне конкретную роль музыкального инструмента.
Если этот кусочек, сложенный в несколько раз, поджигать с одной стороны, то он вместо того, чтоб гореть, начинал пахнуть, плавиться и капать жирными каплями на университетский дубовый паркет со звуком крошечного реактивного самолета. Эффект, производимый этим действом, неотразимо сказывался на окружающих девушках, всем своим антуражем походил на натуральное шаманство и при записи на пленку, оставлял фантастический по глубине вруба звук.
Окуривающий момент такой процедуры превосходил все мыслимые ожидания – все мыслимые и немыслимые духи отступали, оставляя за себя дежурного пожарника или кого-то очень на него похожего…
К тому моменту цивилизация принесла ещё несколько странных предметов, дающих неограниченное поле для безграничной фантазии рокеров и других лиц. Ну, например, была изобретена «Квакушка». Тот самый предмет, что с лёгкой ноги Jimi Hendrix навечно получил прописку в музыкальных кругах. Но если её взять в руки, то на деле выходил настоящий «электронный» барабан. На самом деле, попробуйте, взять эту штуку в руки и включить. Раздастся щелчёк… Теперь выключить. Ещё щелчок… Ну, а теперь в такт музыке, да включив магнитофон на запись. Вот вам и новая ритм-секция.
В моем случае это была Борина «квакушка», которой он молчаливо жертвовал во имя звукозаписи. Боже, как уставали от неё руки, но как с ней было весело и ритмично!
Теперь достаньте из мешка виниловую пластинку, аккуратно, как настоящие «дисковики» зажмите её ладонями между двух краёв и сделаете резкое, короткое движение вперед руками. Пластинка выгнется и издаст удивительный по тембру звук. Вуп! Словно табла.
Как будто часть пространства на мгновение отслаивется от своего законного места, но опомнившись тут же встает обратно. Такой звук частенько попадается у George Harrison, особенно на Dark House.