Протектор лопался от гордости, сидя в парламенте напротив самых знатных вельмож справа от трона. Многие из них возгордились бы не меньше, будь и у них для этого такая причина, и, понятное дело, затаили против него злобу. Говорили, что герцог Сомерсет поспешил вернуться из Шотландии, потому что его брат, лорд Сеймур, ему угрожает. Этот лорд занимал тогда пост лорда Адмиралтейства, был очень хорош собой, пользовался благосклонностью многих придворных дам и в том числе юной принцессы Елизаветы, уделявшей ему чуть больше внимания, чем было принято у принцесс в ту пору. Лорд Сеймур был женат на Екатерине Парр, вдове покойного короля, к тому времени уже тоже умершей, и чтобы усилить свое влияние, тайком подбрасывал молодому королю деньжат. Возможно, он и вступил в сговор с врагами своего брата, задумав свести мальчика в могилу. Во всяком случае, по этому и еще нескольким обвинениям лорда Сеймура заключили в Тауэр, обвинили в государственной измене и признали виновным, а подпись его родного брата — хоть говорить об этом дико и горько — стояла первой под смертным приговором. Казнили лорда Сеймура на Тауэр-Хилле, и умер он, не признавшись в измене. Покидая эту землю, он напоследок написал два письма — одно принцессе Елизавете, другое — принцессе Марии, а его слуга позаботился об их сохранности, спрятав к себе в башмак. Предполагают, что в письмах он советовал принцессам остерегаться брата и просил отомстить за свою гибель. Доподлинно содержание их неизвестно, однако принцесса Елизавета одно время очень прислушивалась к совету лорда Сеймура.
Между тем, протестантская религия одерживала победу. Изображения святых, которым верующие всегда поклонялись, убрали из церквей. Людям объяснили, что они не обязаны ходить на исповедь к священнику, если у них нет такой потребности. Понятный для всех молитвенник был составлен на английском языке, появились и прочие полезные новшества, хотя и не сразу. Дело в том, что Кранмер, будучи человеком разумных взглядов, удерживал чересчур рьяных протестантских священников от излишне жестокого преследования нереформированной религии. И все же народ тогда страшно бедствовал. Ненасытная знать, присвоившая себе церковные земли, не сумела ими по-хозяйски распорядиться. Огромные пространства были огорожены под пастбища овец, держать которых было выгодней, чем выращивать урожай, и это подогревало всеобщее недовольство. Сами люди еще плохо понимали, что вокруг них творится, верили на слово своим старинным друзьям монахам, вбили себе в голову, будто всему виной реформированная вера, и взбунтовались во многих концах страны.
Самые большие волнения прокатились по Девонширу и Норфолку. В Девоншире вспыхнуло восстание неслыханной силы: десять тысяч человек, объединившись всего за несколько дней, осадили Эксетер. Но на подмогу жителям, защищавшим город, пришел лорд Рассел и разбил повстанцев. Причем в одном месте он повесил мэра, а другом — викария, прямо на колокольне его же церкви. По грубому подсчету только в этом графстве четыре тысячи человек окончили свои дни на виселице и пали от меча. В Норфолке люди выступили против огораживания свободных земель, а не против реформирования веры, и во главе восстания стал человек из народа, кожевенник из Уаймондхэма по имени Роберт Кет. Сперва некий Джон Флауэрдью, который имел за что-то зуб на Роберта Кета, натравил на него толпу, но кожевенник поквитался с этим джентльменом, переманив вскоре большинство на свою сторону, и подошел к Норичу едва ли не с целой армией. Здесь, у холма Маусхолд, стоял раскидистый дуб, который Кет назвал Древом Реформации. Спасаясь от летнего зноя под зелеными ветвями этого дуба, Роберт Кет и его люди судили и рядили о делах государственной важности. Были они настолько терпеливы, что позволяли самым надоедливым говорунам залезать на это свое Древо Реформации и критиковать их за ошибки, сколько влезет, а сами слушали (иногда, правда, ворча и огрызаясь) и полеживали в холодке. В конце концов солнечным июльским днем к дубу подъехал герольд, который оповестил Кета и его сподвижников о том, что они будут считаться изменниками, если не распустят своих людей по домам, а в случае повиновения им обещано прощение. Но Кет и его приближенные даже ухом не повели и были уверены в своих силах, как никогда, пока граф Уорик не двинул против них большое войско и не разбил наголову. Нескольких бунтовщиков повесили, выпотрошили и четвертовали как изменников, и расчлененные тела их разослали по городам и весям в назидание народу. Девятерых из них повесили на девяти зеленых ветвях Дуба Реформации, и с той поры, говорят, дерево стало чахнуть.