Раз уж я упомянул здесь о сэре Уолтере Рейли, человеке, который совершил немало ошибок, но с редким достоинством встречал любые испытания и опасности, то доскажу до конца печальную историю его жизни. Протомившись целых двенадцать лет в Тауэре, сэр Уолтер выказал готовность возобновить свои морские путешествия и отправиться в поисках золота в Южную Америку. Его Мудрейшество разрывался между желанием сохранить дружбу с испанцами, через чью территорию сэру Уолтеру пришлось бы пройти (король долго носился с идеей женить принца Генриха на испанской принцессе), и жаждой заполучить золото. Но в конце концов он освободил сэра Уолтера, получив с того обещание вернуться. Снарядив экспедицию на собственные средства, двадцать восьмого марта 1617 года сэр Уолтер Рейли отбыл в плавание, взяв на себя командование одним из кораблей, которому он дал провидческое имя «Судьба». Экспедиция потерпела неудачу, матросы, не найдя золота, подняли мятеж, между сэром Уолтером и испанцами, ненавидевшими его за прежние успехи, вспыхнула ссора, и он захватил и сжег небольшой городок, названный именем святого Фомы. За это испанский посол выставил сэра Уолтера перед Его Мудрейшеством пиратом, и он, возвратившись домой с разбитым сердцем и разбитыми мечтами, лишившись состояния, друзей и храбреца сына (который был вместе с ними), снова был арестован по доносу близкого родственника, негодяя и вице-адмирала Стьюкли, и заточен в темницу, за многие годы ставшую ему домом.
Досада не получившего золота короля не поддается описанию, поэтому сэра Уолтера допросили с пристрастием, оболгали и оклеветали по всем статьям, как было заведено у судей, блюстителей закона и прочих государственных и церковных чиновников при таком правителе. Когда все, кроме самого сэра Уолтера, извратили истину, было объявлено, что он должен умереть в соответствии с приговором, вынесенным ему пятнадцать лет тому назад. Итак, двадцать восьмого октября 1618 года его заперли в Гейт-Хаусе в Вестминстере, где ему предстояло провести последнюю на этой земле ночь и проститься со своей славной и верной женой, которой посчастливилось видеть лучшие времена. Наутро, в восемь, сэр Уолтер с удовольствием позавтракал, выкурил трубку, опрокинул стаканчик доброго вина, и его отвели на Олд-Пэлэс-Ярд к эшафоту, где собралось столько важных особ, пожелавших увидеть, как он умрет, что его с трудом провели сквозь толпу. Сэр Уолтер вел себя необычайно благородно, но воспоминание о том, как скатилась с плеч голова графа Эссекса, камнем лежало у него на сердце, и он торжественно поклялся, что не только не способствовал его гибели, но пролил над ним слезу. Утро выдалось студеное, и шериф предложил ему сойти ненадолго с эшафота и погреться у огня. Но сэр Уолтер поблагодарил и отказался, сказав, что предпочел бы умереть сразу, так как болен лихорадкой и малярией, и если через четверть часа его начнет бить озноб, а он еще будет жив, враги его решат, что он трясется от страха. Потом он опустился на колени и красиво, как истинный христианин, прочитал молитву. Прежде чем положить голову на плаху, сэр Уолтер пощупал край топора и с улыбкой на лице заметил, что это лекарство острое на вкус, зато спасает от самой злой болезни. Нагнувшись, готовый умереть, он сказал палачу, увидев, что тот сомневается: «Чего ты медлишь? Давай, руби!». И топор опустился и отсек голову сэру Уолтеру Рейли, которому шел в ту пору шестьдесят шестой год.
Новый фаворит стремительно возвышался. Он стал виконтом, он стал герцогом Бекингемом, он стал маркизом, он стал главным конюшим и лордом Адмиралтейства, и главнокомандующий доблестного английского флота, победившего испанскую армаду, вынужден был уйти в отставку, чтобы освободить дая него место. В распоряжении фаворита было все королевство, а его мать продавала государственные посты и звания, точно лавочница. Герцог Бекингем сверкал бриллиантами и прочими драгоценными каменьями, украшавшими всю его персону от ленты на шляпе и серьги в ухе до башмаков. Но это не мешало ему оставаться невеждой и выскочкой, безмозглым проходимцем, который мог похвастать разве что красотой и умением танцевать. Именно он и называл себя псом и рабом его величества, а его величество — Его Мудрейшеством. Его Мудрейшество называл Бекингема Стини, как предполагают, потому, что это краткая форма имени Стефан, а святого Стефана на картинах обычно изображали красавчиком.