Однако в это время его раздражение вызвали несколько негодяев — перебежчиков из Аквитании, а именно Жоффруа де Ранкон (Geoffrey de Rancon) и граф Ангулемский, люди очень могущественными, чья смелость заслужила одобрение французов, которые и побудили их выступить против короля Англии. Правда сын Генриха Наваррского, родственник английской королевы Беренгарии, вступил в Аквитанию во главе армии и опустошил землю этих перебежчиков, но когда он получил вести о смерти своего отца, то вернулся домой, чтобы заполучить наследство. Спустя короткое время с этим графом Ранконом, о котором я упоминал, распорядилась судьба, и король Англии, явившись туда со своей армией, после короткой осады захватил его знаменитый замок, называемый Тайльбур (Tailleburt), а затем, направив свою атаку против другого перебежчика, после быстрого и кровавого штурма взял город Ангулем. Пока происходили эти события, король Франции оставался очень спокойным, поскольку Ричард искусно сдерживал его надеждами на перемирие, что уже было предметом взаимных переговоров.
Глава 3.
О перемирии заключенном между королями, и о мире в провинциях, не избежавших при этом королевских налогов.
В году 1194 от разрешения Девы, около праздника главы апостолов, называемом "Ad vincula" (1 августа), после многих столкновений и различных происшествий, при посредничестве влиятельных людей, было торжественно подтверждено королями "оставление оружия" (называемое перемирием) сроком на 1 год. Оно было чрезвычайно полезно для короля Англии, чтобы восстановить его силу, которая сильно поубавилась вследствие его плена, хотя, некоторым казалось, что оно было не очень почетным, так как теперь он владел Нормандией в границах, меньших, чем прежде. Но возобладали соображения целесообразности, и было важно поправить состояние государственных дел, хотя бы и с некоторым уроном для репутации. Так и было сделано, и провинции, которые были местом войны, насладились коротким периодом отдыха. Но при приостановке дурных дел, со всей неистовостью проявилась жадность королей по отношению к своим подданным в их усилиях выкачать у них деньги, так как они размышляли более о войне, чем о мире, и всесторонне готовились к бесплодным предметам своих будущих деяний.
Ведь в этом деле не было упущена ни нечего, и когда случился обман (даже если и только казался таковым), то королевские сборщики налогов не останавливались перед откровенным насилием для того, чтобы добыть денег. Тем временем, особенно сильно жаловались (хотя и тщетно) о своих необычайных тяготах те люди, что благодаря благочестивом льготам прежних суверенов привыкли наслаждаться свободой и иммунитетом от любых светских налогов, а именно — люди духовного звания. И действительно, наихристианнейшие отцы упомянутых мною королей были выдающимися покровителями и защитниками людей, посвятивших себя делу веры, и мы скорбим, что их сыновья лишь слегка подражали им в этом отношении. Действительно, король Англии, по причине своего своенравного юношеского характера, испытал много опасностей в начале своего правления, и мог считаться кем угодно, но только не кротким государем, но от короля Франции, по памяти об его отце и о по миролюбивому поведению в юные годы, можно было ожидать на будущее и лучшего, и люди всех сословий молились за его благополучие. Однако когда он вернулся домой из областей Востока, о чем упоминалось выше, он, из-за своей непримиримой ненависти к королю Англии, изменился в другую сторону, и он проявил свою суровость почти ко всем, а особенно — к духовным орденам и клирикам, как будто бы вымещая свою месть на своих собственных подданных. А вот король Англии, благодаря милости Божьей, после возвращения из плена, оказался более мягким.