У нас преддверием ко всякому образованию считается усвоение «грамоты», то есть письма (греч. grammata). Существовали ли таковые в ахейский период? Вопрос этот был спорным, пока на него приходилось отвечать на основании гомеровских свидетельств (главным образом, Ил. VI, 168); теперь он окончательно решен в положительную сторону: во «дворце Миноса» в Кноссе найдено множество исписанных глиняных табличек. Внимательное их изучение показало, что мы имеем здесь даже две системы письма, более древнюю и более новую; но прочесть их пока не удалось.[7] Повторение некоторых знаков наводит на мысль, что это были цифры; а если так, то вероятно, что эта «библиотека царя Миноса» содержала опись его кладовых. Но и это пока лишь догадка.
II. О чистой науке в нашу эпоху мы еще менее можем сказать — гомеровская поэзия ею мало интересуется. Но все же она ее предполагает. Сирены соблазняют Одиссея — в соответствии с его характером, как было замечено уже древними, — обещанием рассказать ему о деяниях прошлого и обо всем, что происходит на кормилице-земле ( Од. XII, 184 сл.).
Главное — это представление о мироздании. Солнце для грека восходит с моря и, заходя, погружается в море. Итак (правда, логика тут не очень выдержана), земля — это плоскость, отовсюду окруженная рекой Океаном, волны которого в круговороте возвращаются на прежнее место, почему он и назван «вспять текущим». За Океаном тоже есть земли, но они уже не освещаются солнцем. Там, где это солнце восходит и погружается, Океан, естественно, окрашен в багровый цвет; это — (сказочное) Чермное море. Прибрежные жители вследствие непосредственной близости солнца и сами соответственной окраски; это — эфиопы (Aithi-opes, «огнеликие»). Особую проблему заключало в себе явление, что солнце, погружаясь на западе, восходит на востоке; его пока объясняли тем, что бог-Солнце (Гелий), днем разъезжающий на сверкающей колеснице по небесной «тверди», ночью, омывшись в Океане, по нему же на челноке совершает невидимый для нас переезд с запада на восток. Сама твердь покоится на столбах, не дающих ей упасть в море; эти столбы на западе охраняет исполин Атлант (Atlas: отсюда позднее названия горы Атласа, Атлантического океана и наших звездных и земных «атласов»). Усеяна эта твердь созвездиями, между которыми Гелий отыскивает свой путь; из них только Медведица лишена возможности омываться в купели Океана, что подало повод к красивому мифу о Каллисто[8]; остальные ею пользуются... Тут пытливый слушатель мог спросить, как это звезды, при наличии разделяющих столбов, тем не менее, вращаются и погружаются в море, и почему они, закатываясь на западе, восходят с востока; но нельзя же было все знать. А впрочем, вероятно, именно такого рода вопросы повели к оставлению только что развитой наивной гипотезы и к замене ее более рациональной, что случилось в следующем периоде.
Глава III. Искусство
Как в науке стремление к истине, так и в искусстве стремление к красоте на ранних ступенях отступает перед стремлением к пользе: как там прикладная наука, так здесь вначале прикладное искусство стоит на первом плане. Это замечается в обеих главных категориях искусства.
§ 8. Изобразительные искусства. А. Архитектура. Так как храмов в нашу эпоху не было (ниже, с.54), то архитектура была чисто светским искусством; ее высшей задачей была постройка и украшение царских дворцов. Раскопки последних десятилетий обнаружили богатые развалины таковых (особенно в Трое, Микенах и Тиринфе, Кноссе и Фесте) и дали нам этим драгоценные иллюстрации к гомеровским описаниям (особенно дворца Одиссея в последних песнях посвященной ему поэмы).
Во дворце, строительным материалом которого были отчасти каменные квадры, отчасти сушеные на солнце кирпичи, главным предметом архитектуры была, разумеется, хорома (megaron, выше, с.24). Свет проникал в нее отчасти через вход, отчасти через выемку над очагом. Вход был со двора, на который выходили обе продольные стены хоромы своими передними концами. Эти концы для прочности были облицованы деревянными досками, чем была создана важная для древнего зодчества архитектурная форма — так называемая анта. Пространство между обеими антами было открытым, так что появилась необходимость в подпорках для потолка и крыши. Так возникла (древняя) колонна. Замечательно, однако, что эта ахейская колонна была вверху шире и суживалась книзу; это следует, вероятно, объяснить тем, что первоначальным образцом дома была пещера, в которой отверстия суживались вверху, вследствие чего простенки между ними (образцы позднейших колонн) вверху расширялись. На колоннах с антами и стенах покоился потолок благодаря системе скрещивающихся под прямым углом брусьев. Непосредственно лежащий на антах и колоннах поперечный брус (позднее так называемый архитрав) поддерживал концы продольных брусьев, торцовые грани которых были облицованы и украшены в виде триглифов; прямоугольные пространства между ними (так называемые метопы) можно было оставить незаполненными, в этом случае они образовывали маленькие окна; если же их заполняли, то служившие для этого доски напрашивались на украшение. Нам сохранились образцы декорации этих метоп: две лежащие друг против друга горизонтальные пальметки.
7
Ф.Ф. Зелинский имеет в виду исключительной важности для исследования минойской культуры археологические открытия английского археолога сэра Артура Эванса. Позднейший анализ найденных текстов подтвердил, что во II тыс. до н.э. греки действительно пользовались двумя последовательно сменившими одна другую системами письма, так называемым линейным письмом А и линейным письмом Б. Итог многолетним попыткам дешифровки линейного письма Б был подведен в 1953 г. работами М. Вентриса и Дж. Чадвика. Обобщающий очерк на эту тему см.: Блаватская Т.В. Греческое общество... С. 113-124.
8
Каллисто — нимфа, спутница Артемиды. Нимфы должны были хранить девственность подобно своей хозяйке, богине. Заметив, что соблазненная Зевсом Каллисто беременна, Артемида изгнала ее из своей свиты, а ревнивая супруга Зевса Гера превратила ее в медведицу в надежде, что она станет добычей охотников. Зевс, однако, пожалел нимфу и превратил в не сходящее с ночного небосвода созвездие Большой Медведицы, приблизив ее таким образом к сонму бессмертных богов. Исчезновение за горизонтом, в пучине Океана, ассоциировалось у греков, как и у древних египтян, с забвением, смертью.