§ 4. Внешняя история эллинов в течение эллинского периода была результатом их колонизационного движения. На Грецию, страну сравнительно бедную и к тому же почти неприступную, никто не посягал, но основанным на побережьях колониям приходилось нередко вести длительные войны с обитателями материка. О них, однако, как о явлении хроническом, история умалчивает; только те столкновения ею отмечены, в которых участвовали целые колониальные союзы с одной стороны, и могущественные и культурные «варварские» народы — с другой.
Так эллины малоазиатского побережья могли беспрепятственно развиваться до тех пор, пока — вероятно, под их же влиянием — у их соседей лидийцев не проснулся политический и воинственный дух; когда же это случилось, объединенному лидийскому народу, под главенством его способных царей (особенно Алиатта, около 600 года до Р.Х.), нетрудно было восторжествовать над греческими колониями. Все же лидийское правление было не особенно тяжелым: если оно и имело последствием некоторое политическое подчинение, формы которого нам не известны, то зато в культурном отношении победителями были эллины, и их язык, искусство и даже религия завоевывали Лидию, превращая ее столицу Сарды почти что в греческий город. Вот почему греческая традиция не относится враждебно к Лидии, а ее последний царь Крез, сын Алиатта, ревностный поклонник дельфийского Аполлона, стал даже бессмертной фигурой греческой легенды.
Но положение дел изменилось к худшему, когда Крез в 546 году до Р.Х. был разбит основателем персидского царства Киром и греческие города должны были признать суровое владычество персов. Персидская держава унаследовала от своей предшественницы, ассиро-вавилонской, ее вселенские притязания: эллинские города были обложены тяжелой данью, их граждане должны были участвовать в совершенно чуждых для них далеких походах — сын Кира, Камбис, повел их против Египта, преемник последнего, Дарий, — против скифов. А для осуществления обеих задач — и финансовой, и военной — персидский царь назначал в греческие города своих наместников, так называемых тиранов, которые во все времена были ненавистны свободолюбивым грекам. Все же в течение почти полувека пришлось терпеть непреоборимую власть персидского царя; но когда скифский поход Дария кончился неудачей, у малоазиатских греков мелькнула надежда стряхнуть невыносимое иго: вспыхнуло ионийское восстание (500 год до Р.Х.), послужившее сигналом к великой греко-персидской войне (ниже, ч. III, § 1).
На западе эллинская колонизация встретила отпор со стороны двух могущественных государств, карфагенского и этрусского. Карфаген, колония финикиян, владел обширной областью в Африке на Малом Сирте и, в свою очередь, основал ряд колоний в западной Сицилии, особенно Панорм (ныне Палермо) и Лилибей (ныне Марсала). Этрурия — по-гречески Тиррения — была самой сильной державой в Италии: она распространила свою власть и к северу — на долину По, и к югу — на долину Тибра (сам Рим подпал ей в VI веке до Р.Х. при Тарквиниях) и дала свое название всему западноиталийскому, «Тирренскому», морю. Смелые колонизационные предприятия фокейцев, основавших в 565 году до Р.Х. колонию Алалию на Корсике, заставили оба государства соединить свои морские силы против общего врага. В битве при Алалии (545 год до Р.Х.) фокейцы были разбиты, Корсика (с Сардинией) потеряны для эллинизма и для культуры; на все дальнейшее время вплоть до наших дней эти два острова остались самыми дикими местностями Средиземноморья. После этого успеха Карфаген и Этрурия стали еще более опасными соседями западного эллинства: Этрурия угрожала италийским колониям, начиная с Кум и Неаполя, Карфаген — сицилийским. Моментом для решительного натиска они избрали — по-видимому, не без сговора с персами — самый страшный для собственно Греции 480 год до Р.Х. Спасителями явились оба «ока» Сицилии, Сиракузы и Акрагант; обеими победами — при Гимере (480 год до Р.Х.) над Карфагеном и при Кумах (477 год до Р.Х.) над этрусками — они надолго обеспечили культурное развитие всему эллинскому Западу.
А впрочем, в культурном отношении и здесь Греция была с самого начала побеждающей страной. Этрурия, хотя и сохранила свой язык, в отношении искусства и религии была в сильной степени эллинизована и, в свою очередь, стала, наравне с Кумами, очагом эллинизации для молодого Рима. Менее податливым оказался Карфаген, гордившийся своей старой финикийской культурой; все же и он должен был принять семена эллинизма, которые взошли к следующему периоду и дали особо богатые плоды в эллинистическую эпоху.