В противоположность всем этим теориям унитарии выдвигали на первый план моменты единства и художественной цельности обеих поэм, а частные противоречия объясняли позднейшими вставками и искажениями. К числу решительных унитариев принадлежал Гегель (1770 — 1831). По мнению Гегеля, гомеровские поэмы «образуют истинную, внутренне ограниченную эпическую целостность, а такое целое способен создать лишь один индивид. Представление об отсутствии единства и простом объединении различных рапсодий, составленных в сходном тоне, является антихудожественным и варварским представлением». Гомера Гегель считал исторической личностью.
Проблема происхождения гомеровских поэм остается нерешенной и по настоящее время. Современное состояние «гомеровского вопроса» можно свести к следующим положениям.
а) Несомненно, что в материале «Илиады» и «Одиссеи» имеются наслоения различного времени, от «микенской» эпохи вплоть до VIII — VII вв. до н. э. То обстоятельство, что гомеровский эпос сохранил ряд воспоминаний о времени, письменных источников о котором у позднейших греков не было, свидетельствует о непрерывности устного эпического предания. Песни о «микенском» времени передавались из поколения в поколение, переделывались, дополнялись новым материалом, переплетались между собой. Многовековая история греческих героических сказаний, их странствия и переход из европейской Греции на малоазийское побережье, эпическое творчество эолян и ионян, — все это отложилось напластованиями в сюжетном материале и стиле эпоса и в картине гомеровского общества. Однако эти напластования не лежат в поэмах сплошными массами; обычно они находятся в пестром смешении.
б) Столь же несомненны элементы единства, связывающие каждую из поэм в художественное целое. Единство это обнаруживается как в построении сюжета, так и в обрисовке действующих лиц. Если бы «Илиада» была циклом песен о Троянском походе или о подвигах Ахилла, она содержала бы последовательное изложение всего сказания о Трое или об Ахилле и заканчивалась бы, если не пожаром Трои, то, по крайней мере, гибелью Ахилла. Между тем «Илиада» ограничена рамками «гнева Ахилла», т. е. одного эпизода, сюжета небольшой длительности, и в пределах этого эпизода развертывает обширное действие. Песенным циклам такая композиционная манера не свойственна. Когда, с погребением Патрокла и Гектора, все последствия «гнева» исчерпаны, поэма заканчивается. Целостность «Илиады» достигается подчинением хода действия двум моментам: «гнев Ахилла» дает возможность выдвинуть ряд других фигур как ахейских, так и троянских, действующих в его отсутствие, и вместе с тем создать из Ахилла центральную фигуру поэмы; с другой стороны, «решение Зевса» объясняет неуспех ахейцев и разнообразит действие введением олимпийского плана. Еще резче выражены моменты единства в «Одиссее», где оно обусловлено целостностью сюжета о «возвращении мужа», и даже такая сравнительно обособленная часть поэмы, как поездка Телемаха, не имеет характера самостоятельного целого. Метод развертывания обширного действия в рамках короткого эпизода применен и в «Одиссее»: поэма начинается в тот момент, когда возвращение Одиссея уже близко, и все предшествующие события, скитания Одиссея, вложены в уста самому герою, как его рассказ на пиру у феаков, в соответствии с традиционной формой повести о сказочных землях (ср. стр. 38). Образы» действующих лиц в обеих поэмах последовательно выдержаны на всем протяжении действия и постепенно раскрываются в его ходе; так, образ Ахилла, данный в 1-й книге «Илиады», все время усложняется, обогащаясь новыми чертами в книгах 9, 16 и 24.
в) Наряду с наличием ведущего художественного замысла, и в «Илиаде» и в «Одиссее» можно установить ряд неувязок, противоречий в движении сюжета, не доведенных до конца мотивов и т. п. Эти противоречия эпоса, по крайней мере в значительной своей части, проистекают из разнородности объединенного в поэмах материала, не всегда приведенного в полное соответствие с основным ходом действия. Самое стремление к концентрации действия приводит иногда к невыдержанности ситуаций. Так, сцены 3-й книги «Илиады» (единоборство Париса с Менелаем, смотр со стены) были бы гораздо уместнее в начале осады Трои, чем на десятый год войны, к которому приурочено действие «Илиады». В гомеровском повествовании часто удается обнаружить остатки более ранних стадий сюжета, не устраненные последующей переработкой; сказочные материалы, лежащие в основе «Одиссеи», подверглись, например, значительной переделке в целях смягчения грубо-чудесных моментов, но от прежней формы сюжета сохранились следы, ощущаемые в контексте нынешней «Одиссеи» как «противоречия».