Поклонник старого искусства, с презрением взирающий на современную художественную литературу, Петроний тем не менее не подражает старому, а создает свой оригинальный стиль. Как и Персий, Петроний не чужд натурализма и с грубой откровенностью показывает неприглядные стороны современной ему действительности. В одном из эпизодов романа описывается пир у богатого вольноотпущенника Тримальхиона. С юмором изображает автор безвкусную обстановку, окружающую богача, его вульгарную внешность и отталкиваютщие манеры: «Скобленая голова высовывалась из ярко-красного паллия... на мизинце левой руки красовалось огромное позолоченное кольцо; на последнем же суставе безымянного, как мне показалось, — настоящее золотое ... чтобы выставить напоказ другие драгоценности, он обнажил до самого плеча правую руку, украшенную золотыми запястьями. «Друзья, — сказал он, ковыряя в зубах серебряной зубочисткой...» (пер. Б. Ярхо).
Гости Тримальхиона, в прошлом раба, теперь нажившего большое состояние, такие же невежественные простолюдины. Все они, правда, наделены известной практической сметкой, позволившей им «выйти в люди». Одним из средств характеристики действующих лиц у Петрония является их речь. Гости говорят грубым языком, с ошибками, часто вставляют греческие слова. Их разговор пестрит пословицами, прибаутками, народными словами: «Чего нет сегодня, то будет завтра; в том вся жизнь проходит», «Я не каждый день моюсь; банщик, что валяльщик; у воды есть зубы, и наша жизнь ежедневно подтачивается».
Талантливый и своеобразный художник Петроний так же, как Сенека, Лукан и Персии, порицая современную действительность, не видит выхода из нее. Однако картины окружающей жизни, данные в романе, отличаются меткостью бытовых деталей и колоритностью образов. В этом богатстве бытовых зарисовок, хотя и лишенных подчас глубоких обобщений, состоит одна из важнейших особенностей и более поздней литературы императорского Рима. Памятники художественной литературы дают возможность наглядно представить нравы, быт, одежду и вкусы римлян этого периода.
Сатирические зарисовки действительности даны и в эпиграммах Марка Валерия Марциала (около 42 — 101/104 гг. н.э.). Ему принадлежат 15 книг мелких стихотворений.
Бедный провинциал, приехавший в Рим из Испании, он вынужден был заискивать перед богатыми патронами, но наряду с льстивыми эпиграммами он пишет и ряд стихотворений, в которых высмеивает выскочек-богачей, жестоких патронов, подвергающих унижениям своих бедных клиентов. Марциал описывает жалкие чердаки, на которых ютится римская беднота, рисует тяжелое положение, в котором находятся представители «интеллигентных профессий» в императорском Риме. Жизнь в столице поэт изображает мрачными красками и советует наивному провинциалу не приезжать в Рим, где «толпа бледна от голода» и успеха добиваются только немногие. Марциал так же, как и Персий, смеется над большими поэмами на мифологические темы, с гордостью утверждая, что его страницы «пахнут человеком». Короткое стихотворение требует, с его точки зрения, не меньше мастерства, чем другие литературные жанры. Поэт-эпиграмматист должен стремиться к сжатости выражения, остроумию, неожиданным поворотам мысли. Марциал часто пользуется афоризмами, поговорками, остроумной игрой слов: «Тот скорбит искренне, кто скорбит без свидетелей», «Может ли быть должником тот, с кого нечего взять».
Стихотворения Марциала пользовались успехом у римских читателей. В новое время Гете и Шиллер вслед за Марциалом озаглавили сборники своих эпиграмм «Ксении» («Гостинцы»). С увлечением читал стихотворения Марциала и А. С. Пушкин, черпая в них богатый материал для характеристики римской жизни периода империи.
Баснописец Федр также был выходцем из социальных низов. Раб, а затем вольноотпущенник императора Августа, он выпустил пять сборников «Эзоповых басен». Басня, по мнению Федра, была создана рабами как жанр иносказательного повествования. Федр использовал греческие басни, приписывавшиеся Эзопу, и изложил их на латинском языке. В первых двух сборниках Федр нападает на знатных и могущественных. Против власть имущих направлены его басни «Волк и ягненок», «Лягушки, испуганные боем быков», «Два мула и грабитель», «Лягушки, просящие царя». Басни Федра вызвали возмущение любимца Тиберия Сеяна, и поэт вынужден был отказаться от резкого тона, свойственного его первым басням. В последующих сборниках он предпочитает отвлеченные темы, анекдоты на исторические сюжеты и бытовые зарисовки. Басни Федра не пользовались успехом у знатной публики эпохи империи. Они были быстро забыты и «открыты» лишь в новое время. Лафонтен и Крылов использовали многие мотивы римского баснописца.