Таким образом, оценивая язык и стиль Иованнеса Драсханакертци, важно выяснить, в какой мере они отвечали эстетическим представлениям и литературным вкусам своего времени — конца раннего и начала развитого феодализма. Во всяком случае армянские книжники X и последующих столетии отзывались о католикосе Иованнесе и его труде с большим почтением. Так, Аноним Арцруни (X в.) говорит о нем как об «искусном и многоумном великом риторе»[66], Асохик (X—XI в.) называет его «витией», то есть знатоком риторического искусства[67], Самуэл Анеци (XI в.) определяет его историю как «прекраснословное изложение»[68], а Киракос Гандзакеци (XIII в.) — как «складную историю»[69].
Пышность церковной риторики, многочисленные цитаты из Библии и трудов предшественников, цветистость речи с обилием эпитетов, сравнений, метафор, повторов — все эти особенности языка и стиля «Истории Армении» Иованнеса Драсханакертци, которые представляют собой преломленное через сознание автора своеобразное отображение объективной действительности, вполне вписывают его произведение в круг восточно-и западноевропейских литератур эпохи развитого феодализма[70], в частности, литератур, находившихся в ареале византийского влияния.
Следовательно, если рассматривать труд католикоса Иованнеса в этом аспекте, то перед нами окажется одно из весьма интересных творении средневековой армянской книжности, автора которого можно считать ярким представителем литературы «плетения словес» в Армении.
По манере изложения первая — компилятивная часть Истории Драсханакертци отличается от второй — основной части его труда, поскольку язык и стиль этой части определяются источниками, которыми пользовался Иованнес. В ней наш автор выступает в роли редактора, религиозно-политические взгляды которого выражаются в том, что одни факты он использует в своем труде, внося, в тех случаях, когда это ему кажется необходимым, новый оттенок в их интерпретацию, другие же обходит молчанием (на этом вопросе мы остановимся подробнее ниже), а литературные вкусы его проявляются включением в повествование довольно большого количества агиографических материалов и материалов, носящих, характер народных преданий[71]. Поэтому здесь рядом с сухим языком летописного стиля соседствует свойственный агиографической прозе стиль пышной, эмоциональной церковной риторики...
С литературоведческой точки зрения безусловный интерес представляет вторая, большая и главная часть труда Драсханакертци, в которой он выступает как самостоятельный автор. Она носит ярко выраженный беллетристический характер — особенность творения Иованнеса Драсханакертци, роднящая его с собратьями по перу в других странах эпохи развитого феодализма[72].
О всех событиях историк ведет подробный рассказ, применяя многочисленные сравнения, эпитеты и метафоры, здесь также широко используя образы, притчи, выражения из Библии[73]. К примеру (гл. XLIV): «Страшась жестоконравного фараона (остикана Юсуфа), я бежал, подобно Моисею, [бежавшему] в Медину (см.: Исх. 2: 15), или Илие, [спасшемуся] от второй Иезавели (см.: 3 Цар. 19:2—3) в Сарепте Сидонской» (см.: 3. Цар. 17:9—10). Или (гл. XLV): «...муки отчаяния.., причиненные... ярмом агарянина,., тяжелее, нежели камни долины Ахор» (см. Иис. Нав. 7:24—26), Рассказывая о вторжении Юсуфа в Васпуракан (гл. LV), Драсханакертци пишет: «И оттого, что они все время то появлялись, то исчезали, словно один водяной вал за другим, и стремительно передвигались, как сказано у Соломона: «Вот он идет, скачет по горам, прыгает по холмам.., похож на серну или на молодого оленя» (см.: Песн. 2: 8—9); описывая положение защитников крепости Бюракан, он говорит: «Зная.., что нет возможности спастись бегством.., согласно написанному: «Он укрыл бы меня в скинии. Своей в день бедствия, скрыл бы меня в потаенном месте селения. Своего...» (см.: Пс. 26: 5); «[они], ища спасения, бежали, спрятались за укрепленными стенами своими...» (гл. LXVI).
70
Французский арменовед
71
Последние, по-видимому, уже во времена
72
См.: