Судьба не была благосклонна к Тиграну; разбитый противником, перед которым вынуждены были склоняться правители всего мира, он нехотя смирился, и историки не всегда были справедливы к этому монарху из-за его неудач. Если бы он одержал победу над Лукуллом и Помпеем, древние авторы превозносили бы его до небес, а вслед за ними и современные.
Тигран, однако, показал себя великим правителем, способным воином, и если бы Митридат не завлек его в свои честолюбивые планы, несоизмеримые с ресурсами его народа, то его талант к управлению государством был бы совершенен. Если бы он проявил несколько большую дальновидность, то смог бы основать империю, которая простояла бы века. К сожалению, он разделял азиатские идеи создания и управления государством; один успех заставлял его стремиться к другому, и с его восточными взглядами ему не требовалось иных причин для обладания властью. Армения неизбежно должна была когда-то стать агентом Рима в борьбе с парфянами, но ее правители смогли бы выбрать роль союзников республики, а не ее слуг.
У римлян дружба, а потом протекторат были предшественниками аннексии. Но положение и военная сила Армении сдержали бы Рим и заставили бы его относиться к ней с уважением, если бы ее цари не метались между союзами с двумя великими соперничающими державами – Римом и Персией – и если бы наместники ее провинций не враждовали бы так часто друг с другом, разделяемые противоположными интересами. Иранские Аршакиды и римляне имели многочисленных агентов, которые работали на них в армянских владениях и оказывали пагубное влияние на жителей, на правящие классы, на самих монархов. Превосходный ум Тиграна II и кровь, которую так храбро проливал армянский народ, заслужили лучшую награду, чем горький плод рабства. Так рухнули в пыль надежды двух гениальных людей, которых, как казалось когда-то, сама судьба вознесла наверх для возрождения греческой культуры на Востоке.
Парфяне тем временем снова взялись за оружие и грозили не только Армении, но и римским владениям в Азии. Поэтому Рим стал готовиться к войне.
Сенат выбрал для экспедиции члена триумвирата (Цезарь, Помпей и Марк Красе), наименее пригодного для этой задачи. Во главе римской армии встал Марк Красе, старик, дурно известный честолюбием, некомпетентностью и низменной алчностью. Он вышел из Вечного города осенью 54 года до н. э., отплыл из Брундизия с семью легионами и, перейдя Эпир, Македонию и Фракию по Эгнатиевой дороге, добрался до Малой Азии через Геллеспонт и направился к Евфрату. По прибытии Красса к армянской границе сын Тиграна Артавазд, которого отец сделал соправителем после битвы при Тигранакерте, с предыдущего года правил самостоятельно, так как, вероятно, в том году его отец умер.
Монета парфянского царя Митридата III
В Персии Фраат III подготовил огромный поход на армян и, несомненно, вернул бы себе бывшие провинции, если бы сумел выполнить свои планы, но его убили сыновья Митридат и Ород. Совершив это гнусное злодеяние, братья стали драться друг с другом за трон царя царей. Митридат, чувствуя, что он слабее, обратился за помощью к Габинию, проконсулу Сирии, но его разгромила армия, возглавленная Суреной, великим визирем его брата. Его схватили и предали смерти перед лицом брата в Вавилоне.
Избавившись от соперника этим новым убийством и больше не отвлекаемый гражданской войной, Ород вернулся к исполнению отцовских планов, и его войска выступили против армянского царя. Красе, который, заняв Никефорий (Ракку) за Евфратом, вернулся в Сирию, снова пересек реку с 40 тысячами человек, неуверенный, по какой дороге ему идти. Артавазд прибыл с 6 тысячами конницы и посоветовал полководцу идти вперед через Армению, которую его армия преодолеет без труда и не встретит опасностей. Красе, однако, выбрал южный путь через пустыню. Абгар III, царь Осроены, который взял Эдессу и Карры, был союзником римлян, и триумвир ожидал, что великие греческие города на Евфрате и Тигре поднимутся против персов и окажут ему большую помощь. Абгар поддерживал эти надежды в Крассе и побуждал его пойти по южной дороге. Опасение, как бы парфянский царь не унес сокровища Ктесифона вглубь страны, также перевесила чашу весов в пользу южного пути в решении жадного полководца, ибо, вспоминая привезенные из Азии сокровища Лукулла, он рассчитывал, что ему представится возможность нажить огромные богатства.