Внезапно самолет несколько раз вздрагивает. «Попали, гады… Все-таки попали…», – мелькает мысль. Мотор, к счастью, еще тянет и, выходя с пологим снижением из пикирования, Михаил поворачивает к линии фронта. Немецких истребителей рядом нет, а вспухающие рядом зенитные разрывы быстро редеют и вскоре обстрел прекращается. И все же положение трудное: самолет горит, а внизу немцы…
Он тянул сколько мог. В кабину откуда-то снизу вскоре прорвался удушливый дым, а затем и пламя. Взгляд на указатель скорости: 170 км/ч… Еще три-четыре минуты и будет линия фронта, но пламя нестерпимо горячее… Черт побери, как медленно бежит секундная стрелка по циферблату… Наконец, все, можно прыгать…
…Пехота занимавшая позиции внизу видела, как рядом с появившимся с запада одиноким горящим И-16 в синеве неба вспыхнул ослепительно белый парашютный купол. Ветер понес его на восток, но вскоре стало ясно, что приземлится он на «нейтралку». С немецкой стороны по спускавшемуся пилоту поначалу ударили пулеметы, но затем «фрицы», видимо, решили, что летчика удастся взять в плен и огонь прекратили, начав готовить группу захвата.
Среди советских пехотинцев тоже царило оживление. «Не выдавай «летуна», славяне!..», неслось по траншеям. Отшвыривая самокрутки и оставляя котелки с недоеденным борщом, солдаты, подхватывая оружие, накапливались в передовом окопе. С батальонного НП уже корректировали заградительный огонь минометов, который должен был отсеч немцев.
…Удар о землю был довольно жесткий и в глазах потемнело от боли. Михаил упал набок и попытался расстегнуть лямки привязной системы. Новый приступ боли замутил сознание и тут только он понял, как сильно обгорели руки. Сжав зубы он все-таки расстегнул карабины, но вытащить из кобуры ТТ, сил уже не хватило. Сознание меркло, и словно сквозь ватную пелену до него долетали звуки разгоравшегося вокруг боя. «Браток, давай сюда», – услышал он призыв сквозь треск автоматных очередей и разрывы мин. Группа пехотинцев уже рядом, но ползти он не мог, и тогда, уложив летчика на плащ-палатку, бойцы поволокли его к своим окопам, откуда вскоре отправили летчика в медсанбат.
Между тем, вернувшиеся из боевого вылета товарищи доложили, что самолет старшего сержанта Кибкалова был сбит над целью зенитным огнем, и в документах 265-го истребительного авиаполка появилась запись «не вернулся из боевого вылета, пропал без вести». Поскольку родители Михаила находились на оккупированной территории, то сообщить им об этом было невозможно.
Из полевого медсанбата Михаила отправили в глубокий тыл. Ожоги и пулевое ранение заживали медленно. Вдобавок, в госпиталях неважно кормили, а потому выздоровление затянулось до осени. Но даже после того как раны затянулись медицинская комиссия признала состояние пилота неважным, а потому его отправили на краткосрочные командные курсы при Академии Жуковского, медкомиссия которой, после повторного обследования здоровья Михаила, определила его в так называемый «откормочный пункт». Это было что-то вроде дома отдыха, где в полном соответствии с его названием откармливали пилотов после скромных госпитальных норм.
Попутно преподаватели академии вели занятия по тактике воздушного боя, давали углубленные знания матчасти и знакомили с трофейной техникой. О впечатлении, произведенном последней на пилотов стоит сказать особо. Как истребителя Михаила Кибкалова в первую очередь интересовали именно «Мессершмитты», хотя, осматривая трофейные Ju88 и Не111, он отметил продуманную бронезащиту немецких машин и хорошие сектора обстрела огневых точек. В то же время, грозная «Штука» выглядела довольно кургузо и не будь он очевидцем ударов эскадрилий этих машин по нашим войскам, было бы трудно поверить, что этот неуклюжий с виду самолет с неубирающимся шасси может причинить много ущерба.
Однако немецкие «Мессершмитты» производили совершенно иное впечатление. Великолепная аэродинамика, вкупе с мощными моторами и радиостанциями, делали их грозными противниками. К тому же спереди и сзади в их кабине были установлены бронестекла, а пилот сзади имел фактически разнесенную бронезащиту, состоявшую из 4-8-мм бронеспинки и 22-мм пакета тонких дюралевых листов, прикрывавших топливный бак сзади. Разительно отличалась от отечественной и система управления винтомоторной установкой Bf109G-2.
В экспозиции ЦАГИ, куда периодически «на экскурсии» ездили слушатели командных курсов, наряду с отечественной, имелось довольно много образцов как поступавшей по ленд-лизу союзной авиатехники, так и трофейной.
Автоматика обеспечивала регулирование состава топливной смеси, управляла системой наддува (нагнетателем), регулировала температуру охлаждающей жидкости и масла, а также шаг винта. Последний был связан с сектором газа, каждому положению которого соответствовало определенный угол установки лопастей. Кроме того, на ручке газа имелся двухпозиционный тумблер, позволявший по желанию летчика затяжелить или разгрузить пропеллер. Надо ли говорить, как это облегчало ведение боя, позволяя пилоту сосредотачиваться исключительно на пилотировании и стрельбе,пользуясь только сектором газа, педалями и ручкой управления.
На фоне всего этого великолепия изучавшиеся летчиками советские Як-7Б и Як-9 выглядели более чем бедно. В курилках вообще поговаривали, что «летать на "мессере" также легко, как и ездить на автомобиле», а вся «академическая болтовня о превосходстве наших истребителей на виражах не стоит ни гроша», потому как «если истребитель не может догнать своего противника на вертикали и горизонтали, то он уже не истребитель, а так себе…».
Если о боях на виражах у Михаила было свое собственное мнение, то спорить о наличии каких-либо достоинств системы управления «Яков» было попросту глупо. Хотя, конечно, одно все-таки имелось: ее было очень легко ремонтировать. О том же, какие манипуляции приходилось проделывать с органами управления силовой установки в бою, можно представить по следующему списку. При ведении боя в вертикальной плоскости, т. е. на разных высотах, пилоту приходилось одновременно регулировать шаг винта, пользоваться высотным корректором, переключать скорости нагнетателя, изменять положение сектора газа, а также следить за положением заслонок водо- и маслорадиаторов! Надо ли говорить, почему наши летчики предпочитали драться на виражах. Да потому, что в этом случае вполне можно было ограничиться работой только сектора газа! К слову говоря, поступавшие по ленд-лизу истребители (Р-39 и Р-40) в этом отношении были ничуть не лучше, но за то имели мощное вооружение и великолепные радиостанции.
Окончание трехмесячных курсов, как правило, завершалось выдачей направлений в родные полки, при условии, что их штабы знали куда попадали после ранений пилоты, что было конечно далеко не всегда. Тех, кто по каким-то причинам, терял связь со своими частями, отправляли в запасные полки. Там, после проверки их летной подготовки и, при необходимости, переучивания на новую матчасть, летчиков зачисляли в состав полков, проходивших доукомплектование. Именно так развивалась дальнейшая судьба старшего сержанта Михаила Кибкалова. В начале 1943 г. он стал ведущим пары в 163-м ИАП 336-й ИАД 2-й Воздушной Армии, обеспечивавшей действия Калининского фронта.
В мае 1943 г. 163-й ИАП был переброшен под Курск, где накануне проведения операции «Цитадель» царило относительное затишье. Правда, было оно кажущимся, так как советскому командованию постоянно требовались данные о сосредотачивавшихся немецких ударных группировках. Хотя основным советским разведчиком в то время стали Пе-2, которыми были оснащены разведывательные авиаполки, наиболее опытным летчикам-истребителям также скучать не приходилось, так как их часто направляли на разведку немецких войск первого и второго эшелона.
Пропасть в ходе этих «прогулок со съемкой наземных пейзажей» было проще простого: немецкая зенитная артиллерия была великолепной и первым же залпом брала «следопытов» в «коробочку», а то и вовсе «снимала с неба». Легко можно было нарваться и на немецкие истребители, хотя на высотах до 3000 м Як-7Б почти не уступал в скорости немецким Bf109G-4 и G-6, а начавшие недавно поступать в истребительные группы Восточного фронта FW190A-4 и А-5 заметно превосходил. Правда, оба самолета противника имели значительное преимущество в огневой мощи (например, по массе секундного залпа «фоккер» вдвое превосходил Як-7Б), но при известной осмотрительности этот фактор не являлся определяющим.