2 августа 1943 г. был получен приказ на прикрытие наступавших танковых частей и лейтенант Морозов был впервые включён в состав боевого воздушного патруля. Ведущим у Анатолия был командир звена старший лейтенант Михаил Кибкалов. «Почти сразу же после взлёта, — вспоминает Анатолий Сергеевич, — я увидел, что там, куда мы направляемся, весь горизонт затянут клубами дыма и пыли. Постепенно набрали высоту, подходим к линии фронта. Я был еще неопытен, а потому многого не видел.
Вдруг слышу по радио: ««Лаптёжники» слева ниже». Гляжу — точно, штук двадцать, летят в плотном строю, крыло к крылу. Михаил командует: «Атакуй, прикрою!» Мы с ним уже понимали неплохо друг друга, а он знал, что у меня боевого опыта никакого и потому сразу сказал, что если обстановка позволит, то даст мне возможность проявить себя. Ну, я по газам и пошел в атаку. На снижении разогнался. Смотрю: стрелка указателя скорости за отметку 650 км/ч перевалила. Глазом не успел моргнуть, как мотор Ю-87 весь прицел заполнил. Жму на гашетки, чувствую только басовитый рокот пушки и дробь пулемётов, но результатов заметить не успел, так как надо было выходить из атаки. Как тогда не врезался до сих пор не пойму, чуть ли не брюхом по кабинам немцев прошел. Тут же слышу: «Порядок! Один готов!» Я оглянулся, ничего не вижу. Пока рассматривал, что творится сзади, Миша передал, чтобы я крутил влево. Переворачиваю «Як». В глазах темно от перегрузки, а когда пришел в себя, то от неожиданности даже испугаться не успел. Навстречу, разойдясь «веером» мчаться шесть «мессеров». Туго тогда нам пришлось…»
Подвергшись внезапному нападению пары советских истребителей, экипажи Ju87 отказались от пикирования и образовали оборонительный круг, который начал постепенно смещаться на запад. Однако «Мессершмитты», пользуясь численным превосходством, наседали и Михаил Кибкалов отдал приказ отходить в своё воздушное пространство. На одном из виражей Михаил подловил «стервятника» и короткая очередь крупнокалиберных пуль и снарядов зацепила «стодевятый», который потянул следом за своими бомбардировщиками. Ушел с ним и его ведомый. Оставшаяся четверка уже с меньшим энтузиазмом атаковала и вскоре также вышла из боя.
Вечером 5 августа Анатолий снова был в воздухе. «Боевой вылет на Як-7Б состоялся где-то в сумерках. Нам было приказано прикрыть переправу танкистов в районе Крома. Там мы и встретили немецкие бомбардировщики, пытавшиеся нанести очередной удар по переправлявшимся нашим частям. Мы пошли в атаку, но они, завидев наши истребители, повернули назад. А нам преследовать их было нельзя — переправа дороже.
Вскоре подошла вторая группа, на этот раз с истребителями сопровождения и тут началось. Некоторое время мы держались в парах, но потом я оторвался от Михаила Кибкалова и дальше действовал самостоятельно. Бой шел на очень коротких дистанциях. Я постоянно различал бортовые номера наших и немецких истребителей. Помню, открыл с близкой дистанции огонь по бомбардировщику, а у него на борту крест и четыре буквы разного цвета по обе стороны. Я ещё подумал: зачем их так много, ведь номер легче нарисовать!..
Хорошо помню как два моих снаряда угодили в правый двигатель бомбардировщика, три других попали в район кабины, откуда во все стороны торчали несколько пулемётов (видимо это был Ju88. — Прим. авт.). Из подбитого двигателя немецкого самолёта сразу повалил дым, но что было дальше с ним я не знаю…
Тут вижу, слева от меня с разворота на Як-7 нашего командира Пологова заходит «фоккер», а дистанция — рукой подать, если б не рёв моторов, крикнуть можно было бы. Огонь открыть уже не успеваю, ну и довернул. Чувствую удар, хороший такой! Расстояние было настолько малым, что всё вооружение «фоккера» «отпечаталось» на моём самолёте. Пулемёты прошили мотор, а два не взорвавшихся пушечных снаряда симметрично пробили приборную доску вокруг часов и вылетели наружу. Другие поразили консоли, в каждой из которых образовалось по паре внушительных пробоин. В общем, отделал «немец» меня, будь здоров!
Я сразу встал в вираж, мотор тут же закашлял и остановился. Пока скорость не упала поворачиваю на свою территорию и планирую. Протянуть надо было километров пять-шесть, но мотор остановился и пришлось садиться прямо перед собой. А внизу танковый бой, клубы дыма, что-то горит, взрывы. У меня даже мысль мелькнула, что надо было прыгать с парашютом, а сейчас это было уже поздно…»
Едва не цепляя брюхом своего подбитого истребителя башни своих и чужих танков, Анатолий в последний момент довернул к почему-то остававшемуся свободным полю. Привычным движением выключил зажигание и перекрыл кран подачи горючего. Земля приближалась. Уперевшись одной рукой в приборную доску, чтобы не разбить лицо о прицел, лётчик посадил израненный самолёт на фюзеляж. «Як» заскользил по земле, цепляясь маслорадиатором и лопастями за бугры и неровности грунта. В этот момент сзади прогремел взрыв. Оказалось, что местом вынужденной посадки было минное поле, но бронеспинка выдержала удар осколков и взрывной волны, защитив пилота, хотя вся хвостовая часть фюзеляжа с оперением буквально развалилась.
Командир 1-й эскадрильи 163-го ИАП капитан В. М. Манкевич.
Командир 163-го ИАП Герой Советского Союза полковник П.А.Пологов.
«Выбираюсь на крыло, — продолжает Анатолий Сергеевич, — и слышу кричат: «Не двигайся! Минное поле!» А я и сам уже понял. Сижу смотрю, как ко мне минёры ползут, проход делают. Но времени на это и потребовалось изрядно, а потому «загорал» я до самого вечера. Бой постепенно откатывался на запад, так что особой тревоги я не испытывал, только шальные снаряды изредка залетали. В общем, ночевать я остался у вызволивших меня сапёров, а наутро, когда вышел из их землянки, смотрю: «Лавочкин» подбитый садится на это же поле. Ну, всё как у меня. Только коснулся земли — взрыв. Когда саперы туда добрались, то выяснилось, что лётчик погиб.».
Опыт приходил к молодому пилоту с боями, в которых удавалось выполнить боевую задачу и остаться в живых. После встречи с FW190, Анатолий, познавший мощь оружия этих немецких истребителей «на своей шкуре» старался больше не подставлять им хвост своего «Яка». Неприятно поразили молодого лётчика и возможности знаменитой «рамы» — FW189. Однажды он вылетел с капитаном Манкевичем на перехват этого разведчика.
Пользуясь данными постов ВНОС, зашли, как положено, со стороны солнца и устремились со снижением в атаку. Но немцы тоже не лаптями щи хлебали. Экипаж разведчика в ходе поиска постоянно и внешне неорганизованно менял курс, и в тот момент, когда пилоты «Яков» готовились открыть огонь, «Фокке-Вульф» в очередной раз лёг в разворот. «Мы естественно проскакиваем, — вспоминал Анатолий Сергеевич, — а эта «каракатица» уходит к земле и в нашу сторону! Атаковать снова невозможно и мы разворачиваемся, а она уже над самыми деревьями. Задняя турель у неё была хитрая и могла вращаться в вертикальной плоскости на все 360°, а была ещё и верхняя, а также носовые огневые точки. Вдобавок самолёт был неплохо бронирован. В общем, сбить её с одного захода мало кому удавалось. Не зря за это без разговора давали «красную звезду», а то и «знамя» (ордена Красной звезды и Боевого красного знамени. — Прим. авт.).
И вот давай мы её гонять. Уйти она не может — скорость почти в двое меньше чем у истребителя, но до чего вертлявая машина. Манкевич её атакует, а та тут же в разворот над самой землей, а мы-то так не можем. У «Яка» нагрузка на крыло побольше. Истребитель из-за большой разницы в скоростях отваливает. Затем подхожу я, а потом снова Манкевич. Заходим один за другим, короткая очередь и в сторону, а результата никакого! Наконец, выхожу в очередную атаку, смотрю: один спаренный пулемет замолчал — Манкевич-таки убил стрелка, но мне от этого не легче. «Рама» висит на крутом вираже и ей хоть бы что. Почти вертикально на крыло встала! А радиус-то разворота у неё маленький, потому и вынос у меня по целику приличный. Чувствую, если сейчас потяну ручку управления, чтобы сократить вынос, то обязательно сорвусь в штопор. А земля-то вот она, рядышком…