О себе он рассказывать не любил, хотя временами в беседах с ним порой проскальзывали потрясавшие воображение подробности. Несколько раз я ему предлагал написать непосредственно о нём. «Да ты что?!.. — кипятился Владимир Кирилович. — О Покрышкине и Кожедубе ещё нормально не написали, а ты предлагаешь написать обо мне!.. Да и потом сбитых у меня маловато…» Сколько именно сбитых на счёту Владимира Кирилловича, мне так выяснить и не удалось, хотя только в Корее их было (судя по кадрам фотокамеры его МиГ-15) не менее трёх. Почему не менее? Да потому, что на этих снимках совершенно точно идентифицируются американские машины и видны попадания снарядов его истребителя. Остальные, по словам Владимира Кирилловича, были гораздо хуже, и «по ним ничего сказать точно нельзя». От моих вопросов, приходилось ли ему сбивать самолёты после Кореи, он дипломатично уходил, переводя разговоры на другие темы.
Да, Владимир Кириллович Бабич действительно был асом своего дела, став крупнейшим практиком и теоретиком современного воздушного боя в нашей стране. Среди огромного количества авторов 60-80- х годов, восхвалявших на все лады (иногда весьма глупым образом) советскую авиацию и её историю, его работы всегда отличала взвешенность суждений, научная глубина и глубочайший профессионализм. Удивительно, но факт: даже приход перестройки с её гласностью и возможностью полазить по отечественным и зарубежным архивам, что позволило серьёзно пересмотреть многие аспекты как отечественной, так и зарубежной истории, тем не менее, ни в коей мере не покачнул авторитета Владимира Кирилловича в области боевого применения современной авиации. Не раз разговаривая с ныне ставшими маститыми историками, которые сидят в архивах уже второе десятилетие(!), я, при упоминании работ Владимира Кирилловича, каждый раз слышал примерно следующее: «Бабич — это серьёзно».
Его работы были по достоинству оценены и за рубежом. Ежегодно различные зарубежные научные центры и организации лётчиков-истребителей США, Великобритании, Германии, Франции, и Израиля присылали приглашения на встречи с ветеранами локальных войн и на научно-практические встречи по обмену боевым опытом. Приглашали и те, кого он когда-то учил воевать — египтяне, сирийцы, вьетнамцы. Но выезжать было нельзя, а когда стало можно, уже не позволяло здоровье, да и не было денег.
Он был прост в общении и, в отличие от многих нынешних авторов, не жаден до денег. Этим частенько пользовались авторы и редакторы шикарных мелованных цельноцветных журналов, набитых денежной рекламой, выпрашивавших у него материалы и плативших в полном смысле копейки. При этом они постоянно катались по зарубежным авиашоу и стыдливо отводили глаза, рассказывая Владимиру Кириловичу о бедственном положении их изданий. Он верил и не настаивал.
В быту был прост и непритязателен. Когда государство предложило его семье переехать из двухкомнатной «хрущёвки» в трёхкомнатную квартиру улучшенноё планировки, он заявил, что ему не требуется улучшение жилищных условий. «Ну, посуди сам, — сказал он как то в разговоре с мной, — я дома-то бывал редко. Всё время в командировках, а жене и дочери вполне хватало и двух комнат. А когда ездить перестал — дочь выросла и к мужу ушла. Так посуди сам: зачем мне третья комната? Лишнюю пыль подметать?..»
Так и жил, скромно и просто. Главным для него была авиация, любил книги, а по выходным с удовольствием ходил на футбол. Впереди было громадьё планов, но нелепая бытовая случайность весной 2002 г. вызвала тяжёлую болезнь, и за полгода он сгорел. Сгорел быстро, как сгорает в воздушном бою подбитый самолёт. Он умер на Рождество, 24 декабря. Знаковое совпадение. Ему было 76 лет, 61 год из которых были отданы авиации.
К счастью, Владимир Кириллович Бабич оставил после себя богатое наследие. В распоряжении редакции остался ряд неопубликованных работ, а потому наши читатели ещё не раз смогут встретиться с Владимиром Кирилловичем на страницах «Истории Авиации».
Добрая память о Владимире Кирилловиче Бабиче навсегда сохранится в сердцах тех, кто его знал. Выражаю самые искренние соболезнование семье и близким покойного.
Александр Булах.
НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
Михаил Жирохов, Максим Шаповаленко
Последняя классическая война XX века
Окончание, начало в ИА № 2/2002.
Пока обе стороны лихорадочными темпами в течение зимы наращивали свои арсеналы, 22 февраля 1999 г. начался очередной раунд переговоров, проходивший в столицах обоих государств при посредничестве ОАЕ и Евросоюза. В сущности, это были даже не переговоры, а всего лишь консультации, фоном для которых стали почти непрерывные бомбёжки эфиопской авиации, задействовавшей для давления на противоположную сторону все свои истребители-бомбардировщики. В течение 21–23 февраля «МиГи» неоднократно наносили удары по тыловым эритрейским объектам. Особенно досталось крупному центру материально-технического обеспечения войск в Харселе, по которому дважды отработали звенья МиГ-23БН. Серьезным ударам подвергся аэродром и опреснительная установка в Асэбе, но полностью вывести из строя последний объект всё же не удалось.
23 февраля после массированной артиллерийской и авиационной подготовки (истребители-бомбардировщики МиГ-21-2000 и МиГ- 23БН совершили до 40 боевых вылетов), начавшихся в 06:00 утра, эфиопские войска перешли в наступление на всех трёх участках фронта — началась операция «Закат». К полудню того же дня оборона эритрейцев в секторе Быдыме — Шераро (100 км траншей с многочисленными долговременными огневыми точками) была рассечена тремя бронетанковыми клиньями и окружена. Однако развить успех и выйти на оперативный простор танкам и мотопехоте тогда не удалось, хотя линия фронта отодвинулась к линии, разделявшей оба государства до 6 мая 1998 г. В то же время подошедшие резервы эритрейцев смогли предотвратить развал фронта и локализовали эти прорывы. Однако спасти окружённых не удалось. В течение четырёх дней в двух ограниченных по площади котлах под ударами авиации, артиллерии погибли несколько десятков тысяч человек. Вновь, как и двумя неделями ранее, эфиопские истребители-бомбардировщики произвели изоляцию района боевых действий, а боевые вертолёты, поддерживая сухопутные войска, громили бронетехнику и огневые точки на поле боя. Ко всему прочему с целью деморализации противника на-позиции оборонявшихся эфиопские Ан-12 несколько раз обрушивали ливень полутонных бомб, превращавших в лунный пейзаж целые участки обороны.
24 февраля эритрейцы заявили об уничтожении еще одного «крокодила», но на этот раз эфиопы не подтвердили потерю машины. Снова отличились эфиопские «МиГи», пилотам которых несколькими бетонобойными бомбами удалось серьёзно повредить ВПП аэродрома в Асэбе.
В отчаянной попытке пробить брешь в зонтике эфиопской авиации, буквально засыпавшей окружённых с раннего утра до позднего вечера бомбами и снарядами, эритрейское командование решило выбросить на стол своего туза — МиГ-29. 25 февраля четверка этих истребителей направленная к Быдыме встретилась с парой Су-27. Первоначальные сведения о произошедшем бое были полны противоречий и рисовали весьма забавную картину: встретившиеся «соколы» довольно долго крутились в небе, срывая друг другу захват. В конце концов, «сушка» попала в прицел «МиГа» и её пилот заголосил, что у него верещит «Береза» (система предупреждения). Руководитель полетов (российский специалист) велел срочно скинуть все ракеты в залповом режиме (есть такой на Су-27). Сошли залпом шесть Р- 27 и четыре Р-73, которые и разнесли одного из находившихся впереди противников, после чего остальные якобы предпочли выйти из боя.
По другим данным, находившиеся на малой высоте в засаде Су-27 атаковали МиГи-29 управляемыми ракетами Р-27 с полуактивными РЛ ГН и поразили один самолет. В последовавшем затем маневренном бою эфиопскиие истребители сбили и второго противника. Что касается панических криков, то ряд источников отмечает, что они доносились именно с борта «МиГа», на хвосте которого довольно долго висела «Сушка», летчик которой эффектно и довольно долго демонстрировал своему оппоненту и невольным зрителям по обе стороны линии фронта, какой именно самолет лучше. После чего пуск двух управляемых ракет Р-73 превратил эритрейский истребитель в груду металлолома.