МиГ-21МФ из состава 187-го ИАП (авиабаза Мары), который после переброски на египетские авиабазы сменил номер и стал назваться 35-м отдельным истребительным авиаполком. Весна-лето 1970 г.
Сутью разрабатываемых манёвров и «500-х» упражнений было научить лётчика не теряться в ситуации, когда при встрече с противником не удалось реализовать фактор внезапности, или когда внезапная атака не принесла успеха, а враг пытается взять реванш. На начальных этапах этой программы огромная роль принадлежала группе аналитиков Главного штаба ВВС, взявших на себя нелёгкий труд проанализировать результаты противоборства истребителей в небе Вьетнама и Ближнего Востока.
Применительно к опыту боевого применения сверхзвуковых истребителей, вооружённых управляемыми ракетами, в небе ДРВ подтвердился приоритет внезапности и скоротечности атаки в бою с численно превосходящим противником. В большинстве случаев, когда внезапная атака не достигала цели, оказывались бесперспективны и попытки навязывания пришедшему в себя противнику манёвренного боя, в ходе которого предполагалось исправить допущенный в первой атаке промах.
На Ближнем Востоке бои между «Миражами» и «Фантомами» с одной стороны и МиГ-21 с другой, велись в иных условиях. Если египтяне в массе своей пошли по пути вьетнамцев, стремясь добиваться успеха в основном во внезапных атаках, то сирийцы довели пилотажную подготовку своих лётчиков-истребителей едва ли не до идеала, что позволило им затягивать «Миражи» на такие режимы, на которых эти самолёты просто «отказывались» летать. У находящегося на режиме срыва «Миража» из-за скоса потока на воздухозаборнике начинался помпаж двигателя, и его пилоту было уже не до маневрирования. Аналогично действовал и противник, старавшийся, например, при удобном случае затянуть «МиГи» в вираж со снижением. В итоге победа в значительной степени определялась знанием слабых сторон техники противника и умением полностью использовать сильные стороны своего самолёта и его оружия.
Что же объединяет опыт Вьетнама и Ближнего Востока? Известно, что для уничтожения противника в воздушном бою пушечному истребителю достаточно оказаться вблизи ближней границы области стрельбы из пушки. Ракетоносцу для победы этого мало. Ему требуется таким образом перемещаться в пространстве, чтобы практически не маневрируя эффективно атаковать даже энергично маневрирующего противника, т.е. оказаться в его изрядно «деформированной» манёвром области возможных пусков. Вот в эту область и стремились внезапно попасть вьетнамцы, и «загнать» в неё противника «подставлявшиеся» сирийцы.
Однако в манёвренном бою достичь такого положения очень трудно. Промахи ракет могла бы компенсировать только «убойная» очередь из пушки, которая была лишена недостатков управляемой ракеты, но последняя по ряду характеристик (например, по эффективной дальности применения) в свою очередь превосходит пушку. Поэтому необходимость гармоничного сочетания ствольного артиллерийского и управляемого ракетного оружия в арсенале истребителей для всех стала очевидной.
Помимо этого стало ясно, что если одиночные бои между отдельными самолётами и парами ещё могут быть свободными (например, в процессе так называемой «свободной охоты»), то в основе боя, в котором участвует звено (три-четыре машины), должны лежать уже только заранее отработанные манёвры 3* .
Кроме того, на основе опыта многочисленных лётно-тактических учений (ЛТУ), который подтвердился в воздушных боях на Ближнем Востоке, был сделан вывод о том, что противник почти во всех случаях будет стараться обеспечить себе численное превосходство, а также изолировать район схватки, препятствуя вводу в бой второго эшелона и групп поддержки. Это означало, что наших лётчиков надо готовить к боям с численно превосходящим противником и разрабатывать такие виды манёвров, которые бы позволили одиночному истребителю попасть в область возможных пусков своих УР как по энергично маневрирующему отдельному самолёту, так и по паре. Соответственно, пара истребителей должна была при любых обстоятельствах успешно связывать боем вражеское звено.
Итогом работы в 1971 г. 4-го ЦБПиПЛС и стала разработка и обкатка программы, содержанием которой стал набор боевых манёвров, применяемых в ближнем бою одиночным истребителем, парой и звеном, а также методика их освоения лётным составом частей фронтовой истребительной авиации. Одной из особенностей этой программы была подготовка офицеров боевого управления (ОБУ), на равных деливших с лётчиками ответственность за исход боя и поэтому готовившихся вместе с ними к каждому полёту на воздушный бой. Впервые офицер боевого управления активно участвовал в динамике боя на всех его этапах. Это обстоятельство позволило применять в бою манёвры с размыканием пар и Звеньев, при которых происходила временная потеря визуального контакта между лётчиками одного подразделения с последующим его восстановлением. ОБУ мог тактически грамотно управлять своим экипажем, ориентируя его по отношению к противнику и подсказывая наиболее целесообразные в динамике боя манёвры и направления их выполнения.
К этому времени как раз подоспели и средства обеспечения, среди которых главная роль принадлежала наземной РЛС П-40 (ещё называемой «дальномером»), которая, помимо значительной дальности обнаружения, ещё и очень быстро сканировала пространство, что обеспечивалось значительной скоростью вращения антенны в азимутальной плоскости. Это, в свою очередь, позволяло получить на индикаторах кругового обзора (ИКО), как сейчас бы сказали, почти «замороженное» изображение траекторий движения («дорожек») воздушных целей. Именно благодаря появлению П-40 началось развитие методов боевого управления воздушным боем с земли, и в Боевой Устав Истребительной Авиации было записано, что «за исход воздушного боя в равной степени отвечает экипаж и офицер боевого управления».
Таким образом, к середине 70-х годов ближний манёвренный бой приобрёл следующие новые черты:
– наличие или отсутствие тактического превосходства атакующего стало оцениваться не по возможности оказаться вблизи ближней границы области эффективной стрельбы за счёт преимуществ в манёвренности, а за счёт возможности атаковать ракетами энергично маневрирующего противника, при этом почти не маневрируя;
– непрерывный радиолокационный контроль за позиционным положением сторон на всех этапах боя;
– размыкание пар и звеньев с временной потерей визуального контакта между экипажами;
– активное участие ОБУ в динамике боя на всех его этапах и его ответственность за исход боя наравне с экипажем.
Впервые эта программа начала внедряться весной 1972 г. на сборах лётного состава в объединениях ВВС, тогда же она и получила своё экзотическое название «коррида».
Почему же всё-таки «коррида»?
Скорее всего потому, что восприятие лётным составом тех требований к индивидуальному пилотажу, которые являлись основным содержанием этих упражнений, были в некоторой степени сродни отношению зрителей к тореадору и тому, что он делал на арене. Ведь если полёты по программе «Кавказ» отличались от обычных прежде всего диапазоном условий пилотирования – малой высотой, предельными по значениям скоростью и перегрузкой, т. е. интенсивностью пилотирования, то основным критерием, по которым оценивались групповые полёты на пилотаж и воздушный бой по «500-м», а также принималось решение о выполнении задания, была интенсивность пилотирования каждого участника группового полёта.
Интенсивность пилотирования оценивалась по коэффициентам перегрузки и скорости, т.е. относительному времени пребыванию на манёврах, выполняемых с высокими перегрузками и скоростями (ny>4 и Vy >800 км/ч). На второе место ставилась полнота и последовательность (не пропустить и не нарушить очередность фигур высшего пилотажа и боевых манёвров) при выполнении задания. Кстати, лётчик, выполнявший манёвр с размыканием боевого порядка и не выдерживавший заданные параметры манёвра, как правило, становился виновником того, что пара или звено после размыкания просто не собиралась в прежний боевой порядок. Помимо интенсивности пилотирования, полёты по «500-м» сильно отличались от обычных заданий – все мастера воздушного боя должны были освоить фигуры высшего пилотажа (двойные фигуры одиночно и фигуры сложного пилотажа – в паре).