В последнем случае получалось как у неучей, сдающих экзамен. Тот, кто передал шпаргалку, экзамен не сдаёт и ему всё равно – поймёт его или нет тот, кто стоит у доски и кому адресована шпаргалка. Незнание того, что написано в шпаргалке, ставит неуча в смешное положение и порождает ситуацию, в которой ответить на извечные русские вопросы, кто виноват и что делать, невозможно.
По прибытии полка в Мары перед началом ЛТУ командир полка обычно докладывал свои решения на «боевые действия» начальнику базы, и тот, с точки зрения их выполнимости, утверждает или не утверждает их, требует их доработки в соответствии со своими замечаниями. «Противника» представляет командир авиагруппы 1521-й авиабазы, которому известно из решения командира прибывшего на проверку полка только решаемая последним боевая задача (например, организация сопровождения группы своих истребителей- бомбардировщиков), время и место выполнения поставленной ему на рекогносцировке боевой задачи, но неизвестен способ её решения. Командир авиагруппы тоже докладывает начальнику базы своё решение. Таким образом, оба решения (каждой из сторон) знает только начальник 1521-й базы, и на этой основе только он, являясь старшим тактическим командиром, в состоянии руководить действиями сторон в ходе ЛТУ, предвидеть ход развития ситуации в воздухе на шаг вперёд, обеспечивая безопасность полётов.
В том же году в сторону большей объективности были пересмотрены нормативы на получение оценок за решение тактических задач. Теперь методика оценки ЛТУ принципиально отличалась от изложенной в действующем Курсе боевой подготовки. В этом руководстве результаты ЛТУ оценивались по среднему баллу из суммы результатов боевых применений участников ЛТУ по числу лётчиков, выполнивших или не выполнивших условные стрельбы и бомбометания. В Марах общую оценку полку можно было получить только за степень выполнения боевой задачи.
Так, например, по курсу боевой подготовки фронтовой истребительной авиации перехват одиночного разведчика парой оценивался по среднему баллу фотострельбы ведущего и ведомого. Если оба, перехватив «следопыта», выполнили по зачётному пуску или очереди – паре ставилась оценка «отлично».
В Марах этого уже было недостаточно. На «пятёрку» паре можно было рассчитывать только в том случае, если оба истребителя «отстрелялись» по разведчику до входа последнего в район разведки. Оценка «хорошо» ставилась, если они оба результативно атаковали «противника» над районом разведки, и «тройка» – если уничтожали цель уже после выхода из района. Таким образом, не нарушая требований действующего Курса боевой подготовки, его нормативы оценки боевых применений как бы накладывались на тактическое содержание динамики «боевых» действий, т.е. оценивалась степень выполнения боевых задач.
По окончании проверки боевой выучки на авиабазе Мары составлялся довольно внушительный акт, в содержании которого, помимо особенностей выполнения задач и оценок за их выполнение, обязательно (на одной странице машинописного текста) руководством 1521-й базы формулировалась оценка способности лично командира полка принимать практические решения, организовывать боевые действия и управлять ими в динамике ЛТУ. Такую оценку на фактическом материале командир полка мог получить только в Марах, а «специалистов», оценивающих его командирские способности и морально-политический облик, было в то время хоть отбавляй. Объединяли всех этих оценщиков только два критерия – умение командира выполнять директивы и шифровки сверху и состояние воинской дисциплины в полку. Конечно же, учитывались и оценки, полученные в ходе различных проверок, проводимых в течение года, но, как и раньше, доминирующее положение занимала оценка, полученная в Марах. Она же свидетельствовала и о качестве работы командира истребительной дивизии и командующего объединением. Это было и их лицо, и они весьма принципиально относились к тому, как оно выглядело.
МиГ-29 авиагруппа 1521-й базы начала получать сравнительно поздно – в 1990 г. За ними должны были последовать и Су-27, однако развал Советского Союза и закрытие 1521-й базы в Марах поставили крест как на этих ожиданиях, так и в конечном счетё на развитии боевой подготовки истребительной авиации в целом. Хочется надеться, что всё же не навсегда…
(Фото предоставлено с.Н.Пазыничем).
Тогда же, с 1984 г., по инициативе начальника боевой подготовки ИА ВВС полковника В.А.Каширова и вопреки первоначальной точке зрения начальника 4-го ЦБПиПЛС полковника (впоследствии генерал-майора авиации) А.И.Бобровского, на авиабазе Мары стал ежегодно проходить проверку боевой выучки исследовательский полк из Липецка на самолётах МиГ-29 и Су-27. Однако предшествовала этой практике очередная неприятная история, произошедшая во фронтовой истребительной авиации.
В то время порядок освоения новых авиационных боевых комплексов (АБК) выглядел следующим образом. «Учили летать» новый самолёт в ЛИИ им. М.В.Громова, применять его оружие – в Г ЛИЦ им. В.П.Чкалова, а учили летать на нём лётчиков строевых частей и решать проблемы его боевого использования – в липецком 4-м ЦБПиПЛС. Там же, в Липецке, разрабатывались и методики обучения лётного состава строевых частей и документы, регламентирующие выполнение полётов на новых самолётах. Вполне понятно, что липецкий полк был в полном смысле элитарным истребительным полком, лётный состав которого первым в ВВС (не считая лётчиков-инструкторов по боевой подготовке Главного штаба ВВС) осваивал новые самолёты и способы их боевого применения. Элитарность полка и неправомерность оценки значения и масштабности базы издалека и не воочию стали камнем преткновения в попытке объединить точки зрения боевой подготовки ИА ВВС и руководства 4-го ЦБПиПЛС.
Поводом для того, чтобы всерьёз рассмотреть необходимость ежегодных полётов липчан в Мары, была «двойка» за боевую выучку, которую в Марах поставила комиссия Главной Инспекции Министерства Обороны (ГИ МО), возглавляемая генерал-майором авиации К.А.Коротюком, 145-му истребительному авиаполку, дислоцировавшемуся в Иванофранковске (14-я ВА, Краснознаменный Киевский Военный Округ), который в числе первых авиачастей получил фронтовые истребители 4-го поколения МиГ-29. Как выяснилось, в ходе проверки лётчики этого полка не попали по шедшим с превышением радиоуправляемым мишеням Ла-17, стреляя УР Р-27 вблизи границ диапазона их применения.
Хотя анализ сарппограмм показал, что все условия полёта и пусков ракет полностью отвечали параметрам, записанным в технических условиях на применение этого типа средств поражения, комиссия ГИ МО и генерал-майор К.А.Каратюк оставались непреклонны. Последний вообще отличался высочайшей требовательностью к подчинённым и не считался ни с какими авторитетами, а в рассматриваемый период он вообще подчинялся напрямую министру обороны. В то же время он ясно сознавал, что, по большому счёту, предъявлять претензии к лётному составу полка не за что, о чём и сообщил начальнику боевой подготовки ИА ВВС полковнику В.А.Каширову.
Проанализировав сложившуюся ситуацию, полковник В.А.Каширов тут же отправил в ГЛИЦ им. В.П.Чкалова старшего инспектора-лётчика полковника П.О.Черныша, который в практических полётах с пуском ракет убедился в том, что возможности истребителя и его оружия необходимо уточнить. Однако последнее можно было сделать не после одного-двух полётов, а по результатам целой серии испытаний, проведение которых можно было поручить только опытным лётчикам, способным не только не только выполнить это достаточно сложное задание, но и проанализировать каждый вылет. Понятно, что лучшей кандидатуры, чем Липецк, для решения этой исследовательской задачи просто не было. Заодно, в ходе двусторонних ЛТУ, предполагалось проверить самих законодателей методик в умении реализовывать свои рекомендации в условиях жёсткого противоборства с лётным составом 1521-й авиабазы. Будучи честным и принципиальным человеком, полковник В.А.Каширов с полным основанием решил, что «раз инструкции по боевому применению написаны специалистами Центра, то и подтвердить заявленные характеристики АБК должны именно они, и желательно в присутствии представителей разработчиков…».