Надо заметить, что к этому времени в результате оккупации Богемии и Моравии 15 марта 1939 г. Польша находилась фактически в полукольце, а её военное положение, как отметил в своём отчёте 22 марта британский военный атташе в Варшаве полковник Сорд, «стало почти безнадёжным». Британский военно-воздушный атташе в Варшаве полковник Вэчелл пессимистично отметил в докладе от 6 апреля, что в течение ближайшего года в составе польских ВВС «будет не более 600 самолётов, которые не могут конкурировать с немецкими». Суммируя эти и им подобные сообщения, британский посол сообщал в Лондон, что «дружественное отношение России является для Польши вопросом первостепенной важности». Это начинали постепенно понимать в Париже и Лондоне.
4*Наиболее заметными изменениями было уменьшение размаха крыла с 23,0 м до 22,83 и его площади с 67,5 м2 до 67,0 м2.
5*Это в частности, привело к тому, что польские лидеры в течение всего межвоенного периода словно голодные шакалы посматривали по сторонам в надежде отхватить кусочек пожирнее. В результате, когда Германия предложила Польше поучаствовать в расчленении Чехословакии, правительство маршала Рыдз-Смиглы выступило на стороне Рейха.
К началу войны в строю находилось немало анахронизмов вроде этих < Мюро-115 > (внизу) и < Мюро-117 >.
Из-за многочисленных проволочек сильно задерживался выпуск штурмовиков «Бреге-691».
23 июля Франция и Англия решили, наконец, начать переговоры с СССР по вопросу организации военного союза против Германии. Быстрое ухудшение международной обстановки в ходе трёхсторонних переговоров в Москве привело к тому, что лидеры обеих западных стран хотя и медленно, но постепенно начинали осознавать, что без военной мощи Советского Союза обеспечить безопасность Польши просто немыслимо. Однако, как пишет Уильям Ширер, Польша и Румыния «отказались даже обсуждать планы возможного сотрудничества с СССР». При этом министр иностранных дел Польши полковник Бек заявил французскому послу в Варшаве Ноэлю, что «русские не заслуживают внимания с военной точки зрения».
«Отчаявшись сломить слепое упрямство поляков, — пишет Ширер, — премьер Даладье, согласно отчёту, который он дал учредительному собранию 18 июля 1946 г., взял дело в свои руки. После ещё одной попытки призвать поляков взглянуть на вещи реалистично, утром 21 августа он послал телеграмму генералу Думенку, в которой уполномочил его подписать военную конвенцию с Россией на самых выгодных условиях, которых тот может добиться, с оговоркой, что конвенция должна быть одобрена французским правительством.». Но было уже безнадёжно поздно. Думенк получил телеграмму только вечером 21 августа. Когда на следующий день в ходе очередного совещания он показал её руководителю советской делегации маршалу Ворошилову, тот отнёсся весьма к этому долгожданному сигналу неожиданно холодно. И было от чего: утром 23-го числа в Москве уже ждали Рибентропа…
К роковому сентябрю 1939 г. в боевом составе французских ВВС находилось примерно 400 современных истребителей. В это число входили 225 MS-406, около сотни американских Н-75 и две группы тяжёлых двухмоторных «Поте-631». Ещё остававшиеся в строю довольно многочисленные устаревшие истребители D-500 и D-510, а также «Ньюпор-Деляж-629» и «Блерио-СПАД-510» были переданы в состав ПВО. Значительная часть эскадрилий, в которых находились эти машины, была стянута к побережью Ла-Манша и Бискайского залива. Довольно много их было разбросано и по тыловым авиабазам, находившихся вблизи промышленных центров.
К сожалению, несмотря на то, что на бывших предприятиях «Марсель Блох Авионс» к этому времени было собрано свыше 140 истребителей МВ-151, лишь около 20 истребителей этого типа были переданы в строевые части. Остальные 120 были некомплектны, в частности, на 95 самолётах не было пропеллеров, а остальные, помимо этого, ещё и не имели оружия.
Несмотря на то, что ситуация в бомбардировочной авиации медленно начинала выправляться, в Главном штабе ВВС абсолютно не обольщались на этот счёт. В письме Министру авиации, датированному 26 сентября 1939 г., начальник Главного штаба ВВС генерал Вюллемин писал: «мощь нашей бомбардировочной авиации фактически осталась неизменной с сентября 1938 г. и, как и тогда, является весьма ограниченной и теперь. Острая нехватка бомбардировщиков требует очень благоразумных действий в течение первых месяцев войны. Современные образцы, построенные во Франции или ожидаемые из-за рубежа, ещё не поступают строевые части в достаточных количествах. Поэтому возрастание нашей наступательной мощи начнётся только спустя четыре или пять месяцев.». Реально в строю находилось 399 французских бомбардировщиков, из которых только пять были современными LeO-451. Большая часть бомбардировочных групп была вооружена уже устаревшими МВ-200 и «Амио-143» с неубирающимися шасси и невысокой скоростью, позволяющей их экипажам действовать только в вечернее и ночное время или же днём под мощным прикрытием истребителей. Последнее обеспечить, как видно из всего сказанного выше, было весьма проблематично. Сравнительно неплохо смотревшийся МВ-210 имелся в количестве всего 155 экземпляров и находился на вооружении 13 групп.
Переброска осенью 1939 г. на континентальные аэродромы сравнительно небольшого количества английских самолётов фактически лишь ненамного облегчила положение французских ВВС.
Находившиеся в составе французских ВВС 59 разведывательных групп также фактически только приступили к перевооружению на новые образцы. Так, к августу только три группы стратегической разведки имели на вооружении «Поте-637», в то время как 11 авиагрупп взаимодействия с армией были оснащены МВ-131 и «Поте-540». Ещё 45 групп ближней разведки представляли собой впечатляющую коллекцию антиквариата «Мюро-115» и «Мюро-117», «Бреге-270», «Поте-25» и «Поте-390», а также несколько автожиров LeO G.30. Сознавая сложившееся положение, Главный штаб ВВС был вынужден отдать приказ, запрещающий экипажам этих машин пересекать линию фронта! При этом поставки новых разведчиков «Поте-63.11» и МВ-174 в достаточных количествах должны были начаться не ранее ноября.
Хотя обычно считается, что немцы оросили все свои силы против Польши, а на западных границах, по словам генерала Йодля, находилось незначительное количество войск, в реальности всё было не совсем так. В составе 2-го и 3-го Воздушных флотов, а также в частях, находившихся в резерве в центральных районах Германии, имелось около 1350 боевых самолётов. В это число входили 336 Bf109E и 120 Bf11 °C. Ши этом оставшиеся в частях примерно две сотни устаревших Bf109B, С и D быстро заменялись на новейшие Bf109E и Bf11 °C. Ударную мощь западной группировки Люфтваффе обеспечивали 505 He111 и примерно сотня пикировщиков Ju87, которых при необходимости могли поддержать десять разведывательных эскадрилий Do17.
На фоне довольно плачевного состояния французской авиации даже переброска на французские аэродромы шести эскадрилий двухмоторных бомбардировщиков «Бленхейм» (120 машин), восьми эскадрилий лёгких бомбардировщиков «Бэттл» (160) и четырёх эскадрилий «Харрикейнов» (чуть более 100 истребителей) не обеспечивала решающего перевеса союзным ВВС перед Люфтваффе. Пожалуй, только передислокация на французские аэродромы Королевских ВВС в полном составе, с организацией немедленного широкомасштабного наступления французских сухопутных войск в течение первых двух — трёх недель сентября 39-го могли бы спасти союзников от катастрофы, которая их постигла в мае — июне 1940 г. Хотя и в этом случае, надо признать, лёгкой победы над Вермахтом и Люфтваффе ожидать не приходилось, но немецкое командование вынуждено было бы, перебрасывая в спешке свои войска из Польши, бросать их в бой по частям. Это неизбежно привело бы к тяжёлым потерям или же к оставлению значительной территории. С учётом того, что перед французскими войсками находилось сердце Германии — Рур, потеря которого тяжелейшим образом отразилась бы на возможности Вермахта и Люфтваффе вести длительные боевые действия, результаты такого гипотетического натиска могли бы быть при любом исходе событий весьма многообещающими. Однако на столь радикальные шаги ни французы, ни англичане не решились, и весной следующего года их ждало восхождение на Голгофу…