«Харрикейнам» вообще было крайне невыгодно задерживаться в тылу у противника над его аэродромом, поскольку по своим ЛТХ наши истребители сильно уступали Bf109E и F, а поэтому удар необходимо было провести за кратчайшее время с последующим уходом на свою территорию. Результаты воздушного боя полностью это подтвердили. Пожалуй, самая точная оценка английского истребителя «Харрикейн» отражена в отчете 760-го ИАП. После тяжелых воздушных боев, проведенных летчиками полка в феврале-апреле 1942 г., вывод был сделан следующий: «“Харрикейн''… Прост в управлении и эксплуатации… маневренный на горизонтали, но скорость недостаточная. Запроектированную скорость 280 миль/час не дает. Имея недостаточную скорость, не дает возможность летчику навязать противнику воздушный бой, преследовать его или выйти из боя. В бою на виражах имеет преимущество перед другими типами самолетов своих и противника, имеет плохой вертикальный маневр. Высоту набирает недостаточно быстро и отстает от Ме-109. Пикирует даже с полным газом вяло. При переводе в пикирование вследствие отлива бензина мотор дает перебои — захлебывается. Вооружение 12 пулеметных точек, разнесенных по плоскости слабое… Вывод: самолет “Харрикейн" для действий в передовой линии боевой работы на поле боя недостаточно эффективен. По конструкции самолет устаревший, может быть использован во второй линии обороны пунктов ПВО. В дальнейших государственных закупках необходимо воздержаться…» 9* .
Наше командование посчитало, что в ходе штурмовых налетов на аэродром Луостари «противнику нанесен значительный ущерб… но при создавшейся обстановке можно было добиться гораздо большей эффективности» и желаемого результата оба штурмовых налета не достигли, в том числе из-за того, что были выполнены только по одному заходу на цель. И это при том, что летчикам было засчитано три уничтоженных на земле самолета и несколько поврежденных! Между тем, три реально поврежденных бомбардировщика He111 на аэродроме противника для пулеметных «Харрикейнов», вооруженных PC-ми, был очень хорошим результатом, к этому выводу приводят статистические данные результатов бомбардировок аэродромов в Заполярье, когда даже мощные налеты пикирующих бомбардировщиков зачастую проходили безрезультатно. В целом, командование ВВС СФ признало правильным решение командира 78-го И АП вылетать на штурмовку аэродрома тремя группами, но на будущее, порядок захода определило другой: сначала группа подавления ПВО, затем ударная группа и третья — прикрывающая группа.
Очевидно, что в поиске виновных в значительных потерях в ходе второго налета командование ВВС СФ слишком жестко подошло к оценке результатов этой операции и отдало под суд военного трибунала командира 3-й эскадрильи капитана Калошина. Его обвинили в том, что «в результате неинициативности командира прикрывающей группы и невыполнения им своих прямых обязанностей — ввязаться в бой и сковать истребителей противника, воздушный бой пришлось вести группе подавления зенитных средств… Огонь зенитных средств хотя и был малоэффективен, но подавить его было некому», и «вместо того, чтобы принять активное участие в бое и этим дать возможность второй группе подавлять интенсивно стреляющие зенитные точки, командир решил набрать высоту 1000–1200 метров, стать своими самолетами в замкнутый горизонтальный круг и по существу оказался простым наблюдателем происходящего внизу боя» 10* .
Судя по всему, по мнению командования ВВС СФ пять «Харрикеинов» 3-й эскадрильи должны были полностью связать боем «Мессершмиттов», а в это время «Харрикейны» 2-й эскадрильи должны были штурмовать зенитные точки! Но эта схема была абсолютно неосуществима. К моменту завязывания воздушного боя половина 1-й ударной группы уже была повреждена зенитным огнем МЗА. И несмотря на то, что в этом же отчете описывается, как именно «Харрикейны» 3-й эскадрильи отбили атаки по 2-й эскадрилье, связали боем «Мессершмиттов», тем самым дали возможность уйти 2-й эскадрилье, понесли наибольшие потери в бою, командир и его 3-я эскадрилья обвинялись в бездействии!
Подобный вывод можно объяснить лишь тем, что командование ВВС СФ хотело увидеть больший, но практически недостижимый результат штурмовых налетов, а также не хотело признать свою ошибку, заключавшуюся в том, что послало авиаполк на повторную штурмовку самой опасной цели — вражеского аэродрома. Хорошо известно, что авиация несет значительные потери именно в повторных атаках одних и тех же целей, но тогда, очевидно, это не было учтено. В некоторое оправдание командования ВВС СФ подчеркну еще раз, что подобных штурмовых налетов до этого авиация Северного флота еще не производила, а потому и опыта не имела, то есть не было материала для анализа потерь. Похоже все-таки командование ВВС СФ сделало должные выводы из этих событий 4 марта и больше ни разу не посылало «Харрикейны» на штурмовку немецких аэродромов.
Тот же принцип двойных стандартов и откровенных подтасовок был использован Рыбиным и при описании воздушного боя 12 марта 1943 г.
Начнём с того, что никакого блокирования аэродрома Шонгуй не было, хотя Рыбин это утверждал в статье «“Expertenstaffel” за Полярным кругом»: «Вспоминает бывший летчик 2-й эскадрильи 19-го гв.иап Д.С.Гончаренок: “12 марта 1943 г. немецкие самолеты заблокировали наш аэродром и летали по его границе, пользуясь тем, что зенитного прикрытия у нас не было. Командир дивизии (258-я сад. — Прим. Авт.) Рефшнейдор-Калугин приказал поднять в воздух эскадрилью. Командир полка (19-го гв. иап — Прим. Авт.) Новожилов доложил, что аэродром блокирован истребителями противника. Но Рефшнейдор-Калугин повторил приказание, и Новожилов дал команду взлететь третьей эскадрилье. Первым взлетел гвардии капитан И.Миусов, только что назначенный заместителем командира эскадрильи. Взлететь и сразу попасть в лапы к немцам на неготовом к бою истребителе — не убраны шасси, скорость не набрана — было равносильно самоубийству. Миусов прекратил взлет и доложил, что мотор дает перебои. Командир приказал повторить взлет. В это время в воздух поднялся ведомый Миусова — летчик Ивченко. Его сразу подожгли, и он упал на лес. Взлетел летчик Романенко, затем Чернов. Оба сразу были сбиты. Взлетел еще один самолет. И тоже загорелся. Взлетел Миусов, но, как только он оторвался от земли, его атаковали два “Мессершмитта" и зажгли. Миусов, падая в лес, только успел сказать по радио: "Прощайте товарищи!"… Это была большая трагедия для полка. Тот, кто был в это время на командном пункте полка, рассказывал: Новожилов после каждого вылета самолета докладывал по телефону командиру дивизии: “Выпустил третий самолет — горит”, “Выпускай следующего!" После гибели Миусова, Новожилов в сердцах ударил трубкой об аппарат, разбил ее в дребезги, сел и заплакал. Все летчики, не стыдясь слез, оплакивали так глупо погибших друзей. После этого случая Рефшнейдор был переведен от нас (на Кандалакшское направление — Прим. авт.)» 11*.
После такого описания событий невольно возникает вопрос: как могло наше командование отдавать такие бездарные приказы, отправлять летчиков на верную гибель?!
В действительности же события развивались совершенно не так как их описал Гончаренок! После воздушного боя был проведен подробный разбор и описание воздушного боя сохранилось в документе, хранящемся в ЦАМО (Ф.342, оп.5440, д.106), который называется «Описание воздушных боев соединений и частей армии». Согласно этому источнику, 12 марта 1943 г. в 15:52 от постов ВНОС поступило сообщение о пролете Зимней Мотовки группы 12 Ме-109, через две минуты в 15:54 была получена дополнительная информация о пролете в том же районе группы из шести Ю-88 в сопровождении такого же количества Ме-109. Командный пункт 258-й НАД распорядился поднять для прикрытия своих аэродромов истребителей: над аэродромом Мурмаши — «Киттихауков» 195-го ИАП, а над аэродромом Шонгуй — «Аэрокобр» 19-го ГИАП.