Нет смысла говорить о том, что программа создания боевых ракетопланов осуществлялась под глубоким покровом тайны с использованием всевозможных мер секретности. Достаточно сказать, что испытательные полёты проводились под прикрытием истребителей, барражировавших на западных и северо-западных подходах к испытательному аэродрому, а решение на взлёт принималось с учётом данных воздушной обстановки 8* . Готовые облётанные самолёты снова разбирали и грузили в закрытые железнодорожные вагоны, которые тщательно охранялись. Хотя все они направлялись в Лехфельд, с целью маскировки адресация их содержимого каждый раз была различной и потому они двигались не по оптимальному маршруту. Впрочем, потеря от нескольких часов до двух — трёх лишних дней особой роли не играла.
Справедливости ради стоит отметить, что разведка Королевских ВВС в 1943 г. так и не смогла добыть данных по разрабатываемым в Германии реактивным самолётам, а вот в отношении программы крылатых ракет ФАУ-1 этого не скажешь — в апреле экипажи британских «фотографов» из состава 544-й эскадрильи смогли вскрыть немецкий ракетный полигон в Пенемюнде, а июле обнаружили и две стартовых позиции баллистических ракет ФАУ-2.
И всё же сохранить в абсолютной тайне разработку новой боевой техники было конечно невозможно, в чём на собственном опыте смог убедиться лейтенант Мано Циглер, направленный в состав Eprobungskommando 16. Выйдя прекрасным июльским днём из вагона пассажирского поезда, доставившего его в Бад-Цвишенау он, устремив взгляд в безоблачное небо, увидел «пилотируемый реактивный самолёт — умопомрачительно быстрый… Это невозможно!.. Это похоже на абсурд…
…Крохотное чёрное пятнышко, появившееся на небосклоне, растущее с феноменальной скоростью и превращавшееся на моих глазах в предмет, напоминающий бумеранг, который зашёл в вираж, спикировал вниз, выполняя резкий манёвр, а затем, промчавшись беззвучно, словно призрак, скрылся за деревьями…»
8*К этому времени в боевом составе разведывательных эскадрилий Королевских ВВС появились дальние высотные разведчики «Москито PR Mk.lX», обладавшие дальность полёта в 4000 тыс. км при крейсерской скорости 400 км/ч. Впрочем, благодаря принятой тактике так называемых челночных вылетов — взлетали в Англии, приземлялись на аэродромах Южной Италии — экипажи этих разведчиков могли держать на маршруте 550 км/ч на высоте 9000 м, что делало их перехват немецкими поршневыми истребителями чрезвычайно сложным даже с использованием радиолокационного наведения.
Первое, чему обычно удивлялись прибывшие в Eprobungskommando 16 строевые лётчики-испытатели была строжайшая диета, представлявшая собой потрясающее меню, о котором большинство из них уже забыло во фронтовых частях, особенно в России. Мано Циглер с восхищением вспоминал «отварной рис со сметанным соусом и фруктовым вареньем, аппетитные омлеты с варёными почками, макароны высшего сорта с подливкой и гуляшом,, а также бесконечное разнообразие других блюд, которые уже довольно давно исчезли с немецких столов. Даже тосты жарились из первосортного белого хлеба! О чёрном здесь даже не слышали!».
Хотя штабной врач с умным видом рассказывал, что в результате громадных перегрузок при полётах на больших высотах и высоких скоростях функционирование организма лётчика и особенно системы пищеварения в значительной мере изменяется, думается, что на самом деле улучшенные нормы питания просто объяснялись значительной новизной реактивных полётов и необходимостью отвлечь внимание лётного состава от мыслей типа: а что будет сегодня на обед?.. В отношении питания исключения составляли только блюда из бобов и чёрных хлеб, с давних пор традиционно занимавшие значительное место в пищевом рационе германского народа. На больших высотах эта пища, будучи съеденной, действительно вызывает нежелательные последствия (повышенное газообразование) в организме.
Ещё одним неожиданным нововведением в подготовке лётного состава стали ежедневные тренировки новичков в барокамере. При этом в ней надо было не просто находится, а пытаться контролировать своё состояние и показания приборов. Последнее выполнялось путём записывания их показаний на бумагу. После подъёма и спуска с высоты по тому, насколько тщательно были написаны цифры и вычерчены линии, анализировалось состояние курсантов. При внешней простоте задания оно оказалось поначалу весьма сложным. Как вспоминал позднее Мано Циглер, «когда стрелка указателя высоты приблизилась к отметке в семь тысяч метров, я почувствовал, что моя правая рука стала неметь, но я упорно продолжал писать. Сидя рядом со мной, Фриц принялся выстукивать мелодию, и я присоединился к нему, в то время как Герберт (Герберт Лангер и Фриц Кельбов прибыли в учебный центр на несколько дней раньше лейтенанта Циглера. — Прим. Авт.) болтал что-то невразумительное. Судорога у меня в руке не проходила, и я почти не чувствовал карандаш, зажатый между пальцами. Стрелка приблизилась к отметке восемь тысяч метров. Взглянув усилием воли на своих коллег я понял, что мы все уже находимся между жизнью и смертью. Герберт и Фриц явно собирались перейти в мир иной, да и я был в не лучшем состоянии. Мной овладела какая-то апатия. На какой-то момент уши заложило, но мой взгляд был прикован к указателю высоты. Остановившись, как мне показалось, на целую вечность, стрелка пошла в обратную сторону, сопровождая свой ход быстро усиливавшимся шипением, постепенно перешедшим в едва переносимый свист.
Приблизительно на уровне четырёх тысяч метров Фриц заметно оживился, а Герберт стал разминать задеревеневшие пальцы. Сам я ощущал себя кротом, очнувшимся после долгой зимней спячки и, постепенно приходя в себя, в какой-то момент вспомнил, о задании контролировать показания приборов. Взглянув на написанные мной цифры и начерченные линии, я не мог удержаться от смеха. Поначалу и те и другие были чёткими и аккуратными, но постепенно «с подъёмом на высоту» они становились всё более корявыми и неровными. Последние из них напоминали те, что чертят восьмидесятилетние старики…». Как выяснилось, подобные тренировки были необходимы на случай разгерметизации кабины и скафандра для того, чтобы пилот мог контролировать показания приборов и свои ощущения с целью обеспечения безопасного возвращения на землю с большой высоты.
Вскоре начались и лётные тренировки, которые поначалу заключались в восстановлении навыков управления планером. Впрочем, долго наслаждаться парящими полётами курсантам не давали, и следующий этап подготовки включал посадки с постепенно всё более увеличивающимися скоростями. Начиналось всё на планере «Штуммель», который имел посадочную скорость 62 км/ч, что позволяло курсантом, имевшим значительный лётный опыт, без помех приземляться на любую указанную точку. Практическое обучение на Ме163А также началось с планирующих полётов, при этом топливные баки ракетоплана были залиты водой. В качестве буксировщика использовался BfllO, который поднимал самолёт на 3–4 тысячи метров, после чего буксировочный фал отцеплялся.