С приближением утра, ещё затемно «Мустанги» 45-й эскадрильи тактических разведчиков отправлялись в районы, где ночью были обнаружены автоколонны или поезда, и продолжали их поиск. Примерное местоположение целей рассчитывалось из предположения, что скорость движения целей по разбитым воздушными налётами транспортным коммуникациям не превышала 10 км/ч. Прибыв в район поиска, «Мустанги» тщательно обшаривали десятимильную зону вокруг последнего известного места расположения цели. Обнаружив её, пилоты RF-51D вызывали F-84 или F-80, которые наносили удар.
Вместе с тем, возраст и износ «Мустангов» наряду с усилением ПВО противника потребовали пересмотра тактики применения разведчиков. С 15 апреля 1951 г. вылеты одиночных RF-51D прекратились. Теперь на задание отправлялась пара самолётов. Ведущий осматривал местность в поисках целей, в то время как ведомый, летевший позади и выше, предупреждал его об обнаруженных позициях ПВО, количество которых довольно быстро возрастало. Правда, в массе своей это были лишь обычные или крупнокалиберные пулемёты. Малокалиберных зенитных автоматов северокорейцам и китайцам не хватало в течение всей войны. В то же время пулемёты можно было ставить практически на любые транспортные средства, и это серьёзно затрудняло борьбу с колоннами. Ответ американцев был, в общем, предсказуемым — дальнейшее наращивание численности ударных групп, высылаемых для уничтожения обнаруженных целей. Вот как вспоминал об одном из своих вылетов лейтенант Джо Р.Херст:
«Мы действовали на относительно небольшом расстоянии от линии фронта, пытаясь обнаружить расположение транспорта противника или позиции его живой силы. Одна пара летела на высоте верхушек деревьев. Это делало нас уязвимыми от огня с земли, но иначе невозможно было обнаружить хорошо замаскированного противника.
Однажды мы обнаружили около дюжины танков Т-34. Мы отметили их позицию на карте и направились на ближайший аэродром (К- 16, район Сеула) для дозаправки. Пока мой самолёт готовили к повторному вылету, я объяснял задачу пилотам двух звеньев южноафриканской эскадрильи и двух звеньев из состава американской 67- й истребительно-бомбардировочной.
“Мустанги" были вооружены 500-фунтовыми бомбами. Мы выводили их на цель трижды. В первом заходе они пулемётным огнём подавили все позиции ПВО, прикрывавшие танки. Вторая волна уничтожила большую часть танков. Наконец, все 32 «Мустанга» проштурмовали район остававшимся боекомплектом….»
Если американцы постепенно наращивали численность своих ударных авиагрупп, то южноафриканцы считали, что в сложных горных условиях Кореи наиболее подходящей тактической единицей является пара самолётов. При хорошей слётанности и достаточной пилотажной подготовке она могла в сомкнутом строю на высоте считанных метров пройти где угодно и нанести сосредоточенный удар, сбросив залпом баки с напалпом или бомбы, либо сходу обстрелять цель дюжиной 127-мм реактивных снарядов. При этом вероятность попадания под прицельный ответный огонь считалось небольшой. При поиске цели в обычной обстановке ведущий летел на высоте 30-100 м, тщательно осматривая местность, а ведомый следовал за ним на высоте около 300 м, обеспечивая его прикрытие на случай появления вражеских истребителей. Однако и этот тактический «изыск» не являлся панацеей от потерь, поскольку по мере того, как ПВО «северян» усиливалась, естественным образом росло и количество не вернувшихся на базу пилотов и самолётов.
Правда, весной манёвренный характер боевых действий не способствовал наращиванию возможностей ПВО, а потому если в феврале 2-я южноафрикаснкая потеряла три самолёта, а в марте — четыре, то в течение апреля-мая всего три! Многое, правда, зависело ещё и от степени защищённости объектов, по которым приходилось работать. Если автоколонны, бронетехнику и артпозиции противник старался прикрыть как можно сильнее, то колонны кули могли только прятаться в складках местности и отбиваться лишь массированным огнём из винтовок. Но и его игнорировать никогда не следовало. На малых высотах он нередко находил свои цели с ужасающей быстротой…
Часто пилоты «Мустангов» вылетали с утра на «добивание» транспорта, который был повреждён В-26 или ночными истребителями авиации морской пехоты. Эта работа в большинстве случаев была рутинной, так как зенитное прикрытие к этому времени уже было в значительной степени подавлено, а потому удары наносились почти в полигонных условиях. И всё же некоторые из этих вылетов остались в памяти их участников.
Зарядка крупнокалиберных пулемётов «Кольт-Браунинг М.2».
Результаты зенитного обстрела редко выглядят идеально…
Так, однажды экипажи пары «Инвейдеров», вернувшихся из ночного рейда, сообщили, что им удалось выследить и загнать в туннель под довольно высоким холмом грузовой состав, который, скорее всего, останется в туннеле до следующего вечера. Ждать его выхода особо смысла не было, тем более, что по рельсам он мог двигаться вообще без освещения. Решивший вылетать на вооружённую разведку 1- й лейтенант Ллойд Джонсон из состава 35-й авиагруппы отправился в указанный район. Под консолями его «Мустанга» висела пара 500- фунтовых бомб, взрыватели которых были выставлены на восьмисекундную задержку. Одна из фугасок попала в насыпь около входа в туннель, а вторая достигла цели. Как утверждал Джонсон, «судя по силе взрыва, буквально разворотившем большую часть холма, превратившегося в кратер вулкана (!), уничтоженный поезд вёз боеприпасы».
Но и рутина бывала обманчивой. 25 мая 1951 г. капитан Морис Нордлунд, возглавляя пару RF-51D вёл поиск колонны, обнаруженной накануне ночью. Наконец ему удалось увидеть шесть замаскированных грузовиков, автоцистерну и примерно 40 солдат, толпившихся рядом с машинами. Когда они поняли, что обнаружены, по «Мустангам» тут же был открыт огонь из всех видов оружия. Самолёт ведущего получил несколько попаданий, но Нордлунд оставался над целью до прибытия группы F-84. За мужество, проявленное в этом вылете капитан Нордлунд был награждён «Дубовыми листьями» к «Кресту за Лётные Заслуги».
В марте 1951 г. 39-я и 40-я эскадрильи истребителей-перехватчиков перебазировались на лётное поле К-9 в районе Пусана, но держали передовые пары и звенья на аэродроме К-13 в районе Сувона. К концу месяца состав передовых подразделений стабилизировался и составлял восемь самолётов: по четыре из каждой эскадрильи. Самолёты и пилоты менялись каждые три дня. Это подразделение оказалось весьма эффективным: за счёт того, что К-13 располагалась на 200 км ближе к линии фронта, «Мустанги» прибывали к цели намного быстрее, чем с основного аэродрома, что было весьма желательно для наземных войск.
Продолжение в следующем номере.
КУРИЛКА
Прямой эфир
Дело было на одном из учебных аэродромов, на котором проходило лётную практику (проще говоря, первоначаль- >учение) очередное поколение курсантов одного из авиационных училищ. Надо сказать, что процесс обучения курсантов лётному делу носит творческий характер. При этом он невероятно яркий, изобилующий массой самых разных приколов, основанных на неимоверной серьёзности процесса, с одной стороны, и неисчерпаемом источнике анекдотических ситуации, с другой.
Так вот, даже если курсант на земле подготовлен на «пять», то в воздухе (первое время, естественно) он все равно двоечник, ибо воздушная обстановка диктует свои законы. При этом задача инструктора — сократить до минимума время, потребное на то, чтобы курсант преодолел в полете «эффект опупения» и начал более-менее внятно соображать.
И вот одному нашему инструктору (мужику, надо сказать, весьма темпераментному) попался в группу курсант из очень ближнего (по нынешним меркам) зарубежья, который весьма заторможено воспринимал лётную науку. При этом «шкраб», недавно пришедший из истребителей и к тому же преподававший первый год, сам ещё не обвыкся в кабине нового для него самолета (что, в принципе, для нормального летуна не проблема, настоящий летчик всё равно делает свою работу в конечном итоге правильно — инстинкт, наверно). Так вот, этот день явно был «не его», «тормозящий» курсант буквально вывел его из себя, за лексикой он, по обыкновению, не следил, и при этом постоянно путал на штурвале кнопки.