— Гым, — отвечал Тралл.
— «Книга».
— Гым ня.
— «Мудрец».
— Гым нюк.
— «Эльфы».
— Див но.
— «Один эльф».
— Див нюк.
— «Алкоголь».
— Шнапс! Э-э-э... нет. Дык! Скажи мне одну вещь, Гром: в юности, когда я только тренировался с гладиаторами-людьми у стен Дарнхолда, мимо нас везли пленных орков. Одни из них ухитрился выбраться из клетки и бросился ко мне с криками. Я его не понял, но слова запомнил.
— Что он кричал?
— Что-то вроде «Ранф оррес тран». Быть может, он думал, что надо мной издеваются, и хотел меня спасти, отвлекая внимание на себя?
— Нет-нет, — ответил Гром. — Он кричал: «Братва, смотрите, как я бегать умею».
Днем орки ходили на охоту, загоняли сусликов, проверяли силки, капканы и мордочки. По вечерам у костров они глотали из чарок «Дык» и хором пели «Изгиб печальных гнуслей» под аккомпанемент этих самых гнуслей.
В конце ноября идиллии пришел конец. Разведчики прибежали в пещеру и сообщили, что леса прочесывают солдаты.
— А какого цвета у них мундиры, — спросил слегка занервничавший Тралл.
— Блэкмур, больше некому, — ответил Гром и отослал разведчика взмахом лапы.
— Маленький Тимми?
— Нас выдали здешние люди. Да, этот щенок. Жаль, что я тогда не вырезал ему язык. Но что теперь говорить... собираемся и уходим! Времени совсем мало.
— Я задержу их, ничего! — сказал Тралл. — Все равно мне нужно в горы. Они ищут меня. Я их сюда привел, я их отсюда и уведу на юг.
Гром задумался, но спорить не стал.
— Хорошо. Возьми ожерелье с молочными зубами моих первых врагов. На каждом — моя метка, так что любой опознает в тебе моего друга.
Тралл было зацеремонился, но Гром ласково сказал: «Буду кричать». Выбора не оставалось — пришлось взять ожерелье.
Выйдя на прогалину, и услышав голоса перекликающихся солдат, Тралл сел под кустик и оставил там недвусмысленные следы своего пребывания. Пройдя по сырой земле пару раз туда и обратно след в след, он направил преследователей на юг, а сам подхватил котомку и пошел на северо-восток, где вздымались снежные пики Альтерака.
Пустые бутылки батареей выстроились у стола. Генерал, по своему обыкновению заложивший за воротник, перетряхивал котомку, изъятую охраной лагеря у схваченного беглого орка. Пленнику удалось сбежать перед самым визитом Блэкмура, и все, что досталось генералу, — конфискованные вещи.
То, что в лагере побывал именно Тралл, было очевидно — не у каждого орка голубые глаза, и не каждый носит с собой нож с дарственной надписью «Блэкмуру от сослуживцев». Но как беглый раб добрался до личных вещей хозяина?
Ответом на этот вопрос стала стопка пожелтевших от времени писем — кучка бумажных треугольников, которые охрана лагеря не прочла по неграмотности.
Блэкмур взял одно из них, написанное каракулями: «...и пишу тебе письмо. Нету у меня ни отца, ни маменьки, одна ты у меня осталась...» Генерал помотал головой и взял другое: «А вчерась мне дали чистить лошадь, а я начал с хвоста, а генерал взял и начал ейной мордой меня в харю тыкать».
— Это Тралл, что ли? — пробормотал Блэкмур, вспоминая случай с лошадью. — Только кому это он пишет?
Он взял третье письмо, написанное подозрительно знакомым почерком: «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода нас поприветствует у входа. А меч возьмешь в оружейной. Люблю, целую, Тарета».
Несколько минут генерал осмысливал новую концепцию, быстро трезвея. А потом горестно воскликнул:
— Да что же это такое? Сначала Тралл, теперь Тарета! Меня окружают предатели! После смерти Лотара поговорить не с кем! О, роковая ночь!
Потом он поднялся в спальню и долго смотрел на спящую Тарету.
— В чем же, в чем же дело? Чего ты не имела? Тарета Фокстон, разве же я тебя не баловал? Одних колец и браслетов полшкафа, не говоря уже о юбках и жакетах. — Блэкмур тихо вздохнул. — Как ты могла? Вопрос не риторический — вы ведь мне все бараки пожгли, полгарнизона порубали, лучших командиров порешили — Дрейка, Скарлока. Кто вам помогал? Знать бы еще, что с тобой делать. Эх... Подумаю об этом завтра.
Блэкмур тихо прикрыл за собой дверь. Тарета спала, и ей снился странный, тягучий и пугающе-непонятный сон.
Выйдя на прогалину и услышав голоса перекликающихся солдат, Тралл сел под кустик и оставил там недвусмысленные следы своего пребывания. Пройдя по сырой земле пару раз туда и обратно след в след, он направил преследователей на юг, а сам подхватил котомку и пошел на северо-восток, где вздымались снежные пики Альтерака.