- А ты все не можешь мне этого подарить, все бесишься, что родился вторым сыном.
- Да нет, как-то не особо я этим утруждаю себя: тебе вон приходится из кожи вон лезть в угоду родителям, а у меня иная судьба – я волен выбирать свой путь.
Его матушка все еще присутствовала здесь, управившись с распоряжениями, она прислушалась к разговору сыновей и нервно кашлянула. Ей совершенно не нравилось настроение Эдварда, что значит, волен выбирать свой путь, ему положено отучиться в университете на клирика и пойти осваивать поприще священнослужителя, но средний сын не выказывает к этому ни малейшего интереса. Наверное, стоит поговорить с ним серьезней, отец не вечен, а потом молодому джентльмену грозит вовсе остаться без надежного дохода, кем он тогда будет? Его уверения, будто он найдет свое призвание, не производили на родительницу должного впечатления. Самоуверенных людей мудрая женщина считала самонадеянными глупцами, и не хотела, чтобы однажды и Эдвард стал таким – неопределившимся франтом, понапрасну расточающим свою жизнь.
Братья во многом не ладили между собой, и не потому, что родители их так разделяли (что ни говори, а семейство Уэнсли старалось дать своим отпрыскам одинаковые возможности выбиться в люди, вот только сыновей было трое и по тогдашним законам – старший приходился наследником, а младшие должны были заиметь престижную профессию, чтобы обеспечивать себя в будущем), просто один считал другого глупцом, а этот в ответ – высокомерным заучкой. Вот поэтому и не было среди них взаимопонимания. Эдвард демонстративно откланялся и убежал к себе, оставив Джона и дальше бесноваться. Старший сын не мог похвастаться таким развитым мышлением, но даже в его примитивном рассуждении о жизни, сложилось мнение, что братца надо бы проучить, показать, что его показная самонадеянность имеет границы. Правда он еще не придумал как это сделать, но недобрые мысли уже витали в голове и пока что старший сын мог удовлетворится разве что жалобой родительнице на наглого и ленивого Эдварда. Мать отрицательно покачала головой, в их споре она не поддержала не одну из сторон, но младший сын действительно вел себя вызывающе.
Вечером они ужинали без Эдварда, тот сообщил, что неголоден и ляжет пораньше. А вот остальное семейство не считало, что лучше ложиться на голодный желудок. Джлн и вовсе набросился на еду, будто неделю его кормили водой и краюхой хлеба. Отец сообщил приятную новость – что дела с арендой могут пополнить их казну, но ему требуется отлучаться в контору почаще, поскольку клерки порой неправильно вносят данные в приходно-расходную книгу. А посему все дела по дому возлагаются на Джона, ибо на него мистер Себастьян возлагает надежды и чаяния. Джон довольно приосанился, все же, пусть Эдвард и является тайным любимчиком матери, но отец видит в будущем только его в качестве наследника. Роджера еще почитают юнцом и относятся к нему по-прежнему, как к ребенку. Но Эдвард специально играет у всех на нервах, и при этом неплохо выпутывается из различных ситуаций, особенно, что касается занятий по дому.
- Ах, Себастьян, Эдвард меня беспокоит, он не хочет и слышать о призвании священника, я уже несколько раз с ним поговорила, но все без толку.
- Не волнуйся, дорогая, после бала я намерен серьезно с ним поговорить, пусть он будет негодовать и все такое, но если сейчас не побеспокоится о будущем наших детей, то Бог нас накажет за бездеятельность. Вот за Роджера я не беспокоюсь, малец сразу сказал, что ему понравилось учиться и в будущем он намерен преподавать.
ГЛАВА 3. Очарование праздничного вечера
Ковен-Лейс принимал сегодня всю округу. Много гостей съехалось, чтобы побывать на балу в межсезонье. Будь-то богатый фермер или местный джентри, всем были здесь рады. Миссис Уэнсли нарядилась по случаю в свое пурпурное платье и Йоркширские кружева, которыми очень гордилась. Хозяйка дома была окружена восторженными соседками, но первенство внимания все же отдавалось молодым девицам выездного возраста. Юные создания наряжались в обновки, чтобы похвастаться перед знакомыми. Были здесь и две тридцатилетние, незамужние дамы, которым, увы, не улыбнулась удача, но они все еще лелеяли надежду. Мисс Филлинс пребывала в окружении своих сверстниц, которые с горящими глазами разглядывали возможных кавалеров, каждая из них держала красивую танцевальную книжечку, чтобы записывать своих кавалеров. Девушки шептались, прикрываясь веерами, это было такое событие, которого они ждали будто вечность, хотя оно произошло столь стремительно, что многие готовились к нему впопыхах. Мисс Филлинс еще с четырнадцати лет была допущена выезжать и все благодаря дяде, в свои семнадцать она уже считалась, по меркам провинции, знатоком светской жизни.