- Нет, голубчик, не жалуйся, - сникла цыганка, - только я тебе действительно гадать не буду, боюсь я ваших шувани, опасно это, другие секреты раскрывать.
- Я тебя не понимаю, старуха. Моей спутнице ты наплела всякую чушь, а со мной трюк не прошел, так решил спектакль устроить. Говорю, гадай мне, немедленно!
Джентльмен почувствовал себя оскорбленным, а цыганка изменилась в лице, да как накинулась на него, чтобы выгнать из шатра:
- Прочь! Прочь! Ничего говорить не буду, я на твою судьбу даже взглянуть боюсь! Прочь! – она буквально вытолкала обоих «за порог», а остальным ожидающим объявила, что больше никому ничего не скажет. Обиженные девицы переглянулись меж собой, а удивленные Эдвард и Рейчел постарались побыстрее сбежать оттуда, чтобы не стать «притчей во языцех». Хотя, молодой человек не понимал, что же такого сделал, что его так нагло оттуда выпихнули, да и само выражение лица старухи не понравилось. Но вот что было странно, они когда ныряли в толпу, он на мгновенье заметил странного типа, который графа сопровождал, тот тоже стоял в сторонке и видел это зрелище с цыганкой. Но когда Эдвард еще раз предпринял попытку разглядеть визитера, то его уже не было. Зато рядышком осталась удивленная Рейчел, которая извинилась за то, что подвергла спутника такой осудительной прелюдии.
- Я думала, что она и вам погадает, мистер Уэнсли, а получилось все очень скверно.
- Не думайте о том, мисс Филлинс, я же говорил, что цыганам доверять нельзя. Если она вас еще пыталась провести, то со мной ничего не получилось, вот поэтому она и выгнала нас прочь. А теперь я бы хотел немного успокоиться в более благодатной обстановке, фокусов мы с вами насмотрелись, предлагаю погулять у лавочки с кофе.
Дама согласилась, что сейчас следует выпить ободряющего напитка и они подошли к толпе горожан, где Рейчел увидела своих знакомых Терезу и Энн. Обе девушки пересказали те новости, которые для них были ошеломляющими, и которые им только-только сказали другие девицы. Оказывается, у шатра цыганки произошел казус, старуха выгнала какого-то молодого человека, потому что он ей денег не дал за гадание. Тут уж Эдвард вконец возмутился, это же надобно было придумать подобную чушь, при чем, произошедшее наглым образом оболгали, да еще и выставили его жадным скрягой. Благо, что имя имеющегося джентльмена никто не уточнил, поэтому Тереза и Энн сказали, что некий господин вот так вот опозорился на ярмарке. А когда они отошли, Рейчел выслушала весь поток возмущения мистера Уэнсли, совестливо промолчав.
Они еще пробыли некоторое время на ярмарке, но больше наблюдая за разворачивающимся представлением и веселой молодежью. Среди спутников мистера Друма, Эдвард заметил ухмыляющегося брата, видно Джон все же выведал, что приезжих гостей было двое, и теперь дома будет высмеивать его перед родителями. Но средний брат пока что был занят размышлениями о том, что сегодня его постигают одни неудачи. Теперь все думают, что он придумал еще одного спутника графа и за глаза обсуждают, да еще дополнила плохое впечатление цыганка, которой хватило наглости выставить его за порог. Но, если опустить эти маленькие неприятности, молодой человек получал огромное наслаждение, находясь рядом с такой улыбчивой дамой, которая волновала его все сильнее. Рейчел тоже рассуждала о словах цыганки, поглядывая на своего спутника.
Но молодые люди и не догадывались о той чертовщине, которая произошла после их ухода. Ведь не даром же молодому джентльмену привиделся странный спутник графа, который будто был тенью этого самого праздника, только никто не мог его увидеть. Цыганка снова оказалась у себя в шатре, приказав мальчишке собираться в дорогу и потому, звать своих. Старуха тяжело опустилась на стул, размышляя, что довелось ей только что увидеть, ее собственные способности на миг показались детской игрой, но ведь по негласному правило не дозволено наперед рассказывать избранному о том, что его ожидает. Вот только теперь к ней рвался в гости еще один посетитель.
Он возник сам, будто его выпустила из объятий тень, старуха дернулась, когда заметила это бледное лицо и уложенные назад волосы. Перед ней стоял человек, но его взгляд был настолько цепким и хищным, что цыганка интуитивно прижалась к стенке шатра, ощущая себя в большой опасности – перед ней стоял хищный зверь. Страх приковал ее тело, будто невидимыми цепями, она боялась заговорить с посетителем, поскольку тогда ему придется ответить, и будет ли то ответ словами, цыганка опасалась.