- Странно, мисс Филлинс, я думал, вам танцы не нравятся?
- Конечно, нравятся, грешно думать по-иному, вот только они не часто проходят в наших краях, а мой дядюшка и вовсе уже никого не приглашает.
- Стало быть, вы печалитесь, что танцевать со мной будете ой как нескоро?
Рейчел немного смутилась, наморщила лоб: она была обескуражена заявлением наглого молодого человека. Он считает, что она томится без танцев, потому что не может с ним потанцевать, и вообще, он уверен, что дама в него влюблена и потому не отступается. Хотя это полнейшая чушь – как заявила девушка однажды своим товаркам. Никакой Эдвард Уэнсли ее не интересует и вообще он странный молодой человек, который постоянно раздражает своими выходками воспитанную девицу. Вот нисколечки не интересует и все равно не отступается.
- Может, я печалюсь от того, что не буду танцевать с вашим братом…
- Не понимаю, что такого девушки находят в Джоне, он же прост, как бревно. С ним и поговорить толком не о чем.
- Вот именно, ваши длительные рассуждения никогда неуместны там, где можно просто наслаждаться танцами.
- Мисс Филлинс, вы постоянно недооцениваете мои высказывания. Да и простым забавам я умею радоваться не меньше вашего.
Они дошли до маленького домика, где жила миссис Бенкли. Молодой джентльмен открыл перед дамой скрипучую калитку, и очень вежливо пригласил ее войти. На узенькой, брусчатой аллейке тесно было двоим собеседникам, если они идут рука об руку. Это недоразумение сразу же заметил Эдвард и подал даме свою руку, чтобы она оперлась о нее, и тогда им возможно будет дальше продолжать разговор.
- Мы с вами не в таких отношениях, - возмутилась Рейчел.
- Это вполне невинный жест, вы же не хотите со мной толкаться.
- Мистер Уэнсли, вы многое себе воображаете, знаете ли.
- Нет, мисс Филлинс, я рациональный человек и раздумываю о конкретных вещах, хотя мое воображение вполне ничего, я стараюсь выглядеть разносторонним.
Кажется, Рейчел должна была испить сегодня горькую пилюлю раздражения, которую преподносил ей Эдвард Уэнсли. Сам молодой человек даже не догадывался об этом, вернее, он думал совсем иное, а надутые губки (мисс Филлинс была прелестна, когда вот так сжимала пухленькие розовые бутоны, которые даже улыбались прелестно) принимал за скрытое кокетство, чтобы привлечь к себе. Рейчел пришлось уступить, она недовольно взяла его за руку и они вполне прилично прошествовали дальше. Молодой джентльмен одарил ее всяческими знаками внимания, дама потихоньку успокаивалась и даже подарила нахалу пару улыбок.
Миссис Бентли радостно встретила гостей. В последнее время ей нечасто выпадало свидеться с приятными собеседниками. Сиделка Грейс или служанка Дора не удовлетворяли потребностей хозяйки – читали они плохо, говорили всякую чепуху, особенно когда кого-то обсуждали. Женщина просто гнала их прочь. Старая дама, расположившись в удобном кресле возле очага, пригласила молодежь на чай. Рейчел отдала служанке корзинку, как только они вошли, и теперь Дора раскладывала перед хозяйкой всякие вкусности.
Миссис Бентли улыбнулась молодой собеседнице, но и присутствие учтивого джентльмена ее радовало. Эдвард не дерзил и не ерничал в общении со старой женщиной, он был одно обаяние, когда говорил простые, избитые истины. Даже Рейчел была удивлена столь разительной перемене, что произошла в молодом человеке. Нет, за дверью он вел себя куда вызывающе, вечно недовольный простаками-соседями или же немногословным мэром. Но сейчас его поведение казалось безупречным. Старушка снова вернулась в прошлое, вспоминая своего покойного супруга и погибшего на войне сына. Эти утраты оставили неизгладимый след на ее хрупком здоровье, и в памяти всплывали их силуэты. И вот теперь она видела в молодом Уэнсли своего сына Сэймура и тяжко вздыхала. Молодой человек понимал щекотливость данной ситуации и вел себя смиренно.
- Благодарю вас, что проведали старую, одинокую женщину, - на прощанье молвила она. Молодежь поклонилась и удалилась. Как только дверь за ними закрылась, Рейчел не удержалась от замечания, она хотела об этом заговорить еще раньше, но держалась:
- О, мистер Уэнсли, я право не узнала вас, когда мы общались в доме миссис Бентли. Вы изменили своим привычкам – стали кротким и добросердечным, я не услышала ни единого насмешливого порицания в сторону местных жителей.