– Уверена.
И я с любовью посмотрела на горку из маленьких пузатых флаконов с витыми крышечками. Как хорошо, что я их когда-то заприметила – стилизованные под винтажную моду, – и хорошо, что запомнила, где именно они продавались. Конечно, было нелегко убедить продавщицу в том, что нам нужны не полноценные флаконы, а именно пробники (все пробники!), но предложенная сумма оказалась слишком сладкой, чтобы нашу просьбу не удовлетворить.
Вот и славно.
Все, теперь нас ждет успех! Однозначно.
(Nicolae Guta & Sorina – Nunta) (слушать обязательно – просьба автора)
Люди не совершают многие вещи из-за страха. Не позволяют себе веселиться, проказничать, свободно воспринимать правила, с иронией относиться к этикету, громко смеяться, звонить кому-то не вовремя, просить, принимать помощь, выпускать на свободу эмоции, думать с размахом, быть самим собой. А почему? Потому что боятся. Люди боятся всего: что их не поймут, осудят, обвинят, засмеют, отругают, перестанут любить, начнут зубоскалить за спиной, перестанут приглашать в гости, общаться. Люди боятся даже тогда, тогда бояться, по сути, некого и нечего – просто потому, что так привыкли, просто потому что забыли, что так неправильно, а правильно как-то иначе.
Мы с Тайрой решили ни о чем важном не забывать.
Ну и что, что рискнем? Понравится местным жителям товар? Хорошо. Не понравится? Выбросим и сменим на другой – что мы теряем?
В густой и плотный людской поток самой запруженной улицы Руура, рассекая толпу нашими новыми габаритами и объемными корзинами, мы вплыли именно с таким веселым и решительным настроем.
Ив теперь висел на моем поясе в виде кошелька и был предупрежден о том, что, ежели кто-то попробует сунуть внутрь шаловливый палец, кусать нужно незамедлительно и без предупреждения. Незаметно, конечно. И не меня или Тайру. Кожаные сандалии хорошо продувались, ноги не потели, а свободные тулу окончательно превратили нас в объемных и переваливающихся под весом груженых корзин бабок – то, что нужно.
Если бы кто-то мне сказал, что Тайра умеет надтреснуто, но громко, задорно и призывно вещать, как старая заправская карга, я бы умерла со смеху. Теперь же я была вынуждена ей соответствовать, и, как только закончилась фраза: «Зеркальца! Чистые, блестящие, красивые, привезенные из далеких земель – диковинные и прекрасные!» тут же начинала вторить:
– Чудо-пахучая вода для мужчин! Одна капелька, и женщины облепят тебя, как мухи…
Меня в бок тут же пихнули.
– Тут пустынные мухи только трупы облепляют, чтобы обглодать до костей.
– Ой!
Хохотал так сильно, что трясся мой пояс, вредный смешарик Ив.
– Цыц! – я тут же попыталась исправиться. Прочистила горло и запричитала, как свободная от работы, а потому крайне радостная плакальщица-причитальщица. – Чудо-пахучая, заморская.
– Дин, здесь нет морей, – тут же поправили меня вполголоса.
Я едва не сматерилась.
– Блин… Чудо-пахучая мужская вода! Одна капелька, и самые красивые дамы твои! – интересно, как браслет перевел для арханцев мое слово «дамы»? Я от всей души понадеялась, что верно, а не превратно. – Привезена из далекого Дуза (есть тут такой? Да плевать!), из-за дальнего конца пустыни, ввек такой в Рууре не сыскать. Ароматы разные, все чудесные, мужчины помажутся…
«Женщины не отмажутся», – хотела закончить я, но вовремя сдержалась.
– …женщины оценят! Налетай на чудо-воду! Фляжечки красивые, фляжечек мало!
«Зеркальца диковинные и чистые», «Чудо-вода пахучая!» – стоило этим фразам прозвучать несколько раз, как покупатели зажали нас океанским приливом со всем сторон.
– Из Дуза? Это где такой? Далеко?
– За двадцать солнцезакатов не добраться, – отвечала я с видом знатока и крайне сварливо. Мол, чего глупые вопросы задаешь? Дуз – это там, куда даже твое воображение не доберется.
– Что за вода? Хочу понюхать!
– И мне дайте, и мне! А точно работает? Сколько капель нужно нанести?
– Почем? Эй, почтенная, сколько за товар?
– Хочу три! Дайте, плевать на цену!
Оказывается, искусство торговли выглядит легко лишь на словах, на деле же приходится отвечать сразу на тридцать три вопроса, следить, чтобы в корзину не лезло слишком много рук, чтобы флакончики, если не были проданы, возвращались назад, чтобы кто-нибудь ненароком не решил плеснуть чудо-воду себе на шею, не заплатив, а еще за тем, чтобы тебя попросту не задавили любопытные покупатели. И если меня окружили сплошь бородатые, пузатые и мясистые представители города Руур, то на Тайру, словно падкие на блестящее сороки, атаковали хрупкие, закутанные в разноцветные «тулу» «рурчанки», щебет которых заглушал даже зычные баритона.